А зори здесь тихие. А зори здесь тихие (повесть) П зори здесь тихие автор

Борис Васильев

А зори здесь тихие…

На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый длинный пакгауз, выстроенный в начале века из подогнанных валунов. В последнюю бомбежку рухнула водонапорная башня, и поезда перестали здесь останавливаться, Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки.

Шел май 1942 года. На западе (в сырые ночи оттуда доносило тяжкий гул артиллерии) обе стороны, на два метра врывшись в землю, окончательно завязли в позиционной войне; на востоке немцы день и ночь бомбили канал и Мурманскую дорогу; на севере шла ожесточенная борьба за морские пути; на юге продолжал упорную борьбу блокированный Ленинград.

А здесь был курорт. От тишины и безделья солдаты млели, как в парной, а в двенадцати дворах оставалось еще достаточно молодух и вдовушек, умевших добывать самогон чуть ли не из комариного писка. Три дня солдаты отсыпались и присматривались; на четвертый начинались чьи-то именины, и над разъездом уже не выветривался липкий запах местного первача.

Комендант разъезда, хмурый старшина Васков, писал рапорты по команде. Когда число их достигало десятка, начальство вкатывало Васкову очередной выговор и сменяло опухший от веселья полувзвод. С неделю после этого комендант кое-как обходился своими силами, а потом все повторялось сначала настолько точно, что старшина в конце концов приладился переписывать прежние рапорты, меняя в них лишь числа да фамилии.

Чепушиной занимаетесь! - гремел прибывший по последним рапортам майор. - Писанину развели! Не комендант, а писатель какой-то!..

Шлите непьющих, - упрямо твердил Васков: он побаивался всякого громогласного начальника, но талдычил свое, как пономарь. - Непьющих и это… Чтоб, значит, насчет женского пола.

Евнухов, что ли?

Вам виднее, - осторожно говорил старшина..

Ладно, Васков!… - распаляясь от собственной строгости, сказал майор. - Будут тебе непьющие. И насчет женщин тоже будут как положено. Но гляди, старшина, если ты и с ними не справишься…

Так точно, - деревянно согласился комендант.

Майор увез не выдержавших искуса зенитчиков, на прощание еще раз пообещав Васкову, что пришлет таких, которые от юбок и самогонки нос будут воротить живее, чем сам старшина. Однако выполнить это обещание оказалось не просто, поскольку за три дня не прибыло ни одного человека.

Вопрос сложный, - пояснил старшина квартирной своей хозяйке Марии Никифоровне. - Два отделения - это же почти что двадцать человек непьющих. Фронт перетряси, и то - сомневаюсь…

Опасения его, однако, оказались необоснованными, так как уже утром хозяйка сообщила, что зенитчики прибыли. В тоне ее звучало что-то вредное, но старшина со сна не разобрался, а спросил о том, что тревожило:

С командиром прибыли?

Не похоже, Федот Евграфыч.

Слава богу! - Старшина ревниво относился к своему комендантскому положению. - Власть делить - это хуже нету.

Погодите радоваться, - загадочно улыбалась хозяйка.

Радоваться после войны будем, - резонно сказал Федот Евграфыч, надел фуражку и вышел.

И оторопел: перед домом стояли две шеренги сонных девчат. Старшина было решил, что спросонок ему померещилось, поморгал, но гимнастерки на бойцах по-прежнему бойко торчали в местах, солдатским уставом не предусмотренных, а из-под пилоток нахально лезли кудри всех цветов и фасонов.

Товарищ старшина, первое и второе отделения третьего взвода пятой роты отдельного зенитно-пулеметного батальона прибыли в ваше распоряжение для охраны объекта, - тусклым голосом отрапортовала старшая. - Докладывает помкомвзвода сержант Кирьянова.

Та-ак, - совсем не по-уставному сказал комендант. - Нашли, значит, непьющих…

Целый день он стучал топором: строил нары в пожарном сарае, поскольку зенитчицы на постой к хозяйкам становиться не согласились. Девушки таскали доски, держали, где велел, и трещали как сороки. Старшина хмуро отмалчивался: боялся за авторитет.

Из расположения без моего слова ни ногой, - объявил он, когда все было готово.

Даже за ягодами? - бойко спросила рыжая. Васков давно уже приметил ее.

Ягод еще нет, - сказал он.

А щавель можно собирать? - поинтересовалась Кирьянова. - Нам без приварка трудно, товарищ старшина, - отощаем.

Федот Евграфыч с сомнением повел глазом по туго натянутым гимнастеркам, но разрешил:

На разъезде наступила благодать, но коменданту от этого легче не стало. Зенитчицы оказались девахами шумными и задиристыми, и старшина ежесекундно чувствовал, что попал в гости в собственный дом: боялся ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, не могло теперь быть и речи, и, если он забывал когда об этом, сигнальный визг немедленно отбрасывал его на прежние позиции. Пуще же всего Федот Евграфыч страшился намеков и шуточек насчет возможных ухаживаний и поэтому всегда ходил, уставясь в землю, словно потерял денежное довольствие за последний месяц.

Да не бычьтесь вы, Федот Евграфыч, - сказала хозяйка, понаблюдав за его общением с подчиненными. - Они вас промеж себя стариком величают, так что глядите на них соответственно.

Федоту Евграфычу этой весной исполнилось тридцать два, и стариком он себя считать не согласился. Поразмыслив, он пришел к выводу, что все это есть меры, предпринятые хозяйкой для упрочения собственных позиций: она-таки растопила лед комендантского сердца в одну из весенних ночей и теперь, естественно, стремилась укрепиться на завоеванных рубежах.

Ночами зенитчицы азартно лупили из всех восьми стволов по пролетающим немецким самолетам, а днем разводили бесконечные постирушки: вокруг пожарного сарая вечно сушились какие-то их тряпочки. Подобные украшения старшина считал неуместными и кратко информировал об этом сержанта Кирьянову:

Демаскирует.

А есть приказ, - не задумываясь, сказала она.

Какой приказ?

Соответствующий. В нем сказано, что военнослужащим женского пола разрешается сушить белье на всех фронтах.

Комендант промолчал: ну их, этих девок, к ляду! Только свяжись: хихикать будут до осени…

Дни стояли теплые, безветренные, и комара народилось такое количество, что без веточки и шагу не ступишь. Но веточка - это еще ничего, это еще вполне допустимо для военного человека, а вот то, что вскоре комендант начал на каждом углу хрипеть да кхекать, словно и вправду был стариком, - вот это было совсем уж никуда не годно.

А началось все с того, что жарким майским днем завернул он за пакгауз и обмер: в глаза брызнуло таким неистово белым, таким тугим да еще восьмикратно помноженным телом, что Васкова аж в жар кинуло: все первое отделение во главе с командиром младшим сержантом Осяниной загорало на казенном брезенте в чем мать родила. И хоть бы завизжали, что ли, для приличия, так нет же: уткнули носы в брезент, затаились, и Федоту Евграфычу пришлось пятиться, как мальчишке из чужого огорода. Вот с того дня и стал он кашлять на каждом углу, будто коклюшный.

А эту Осянину он еще раньше выделил: строга. Не засмеется никогда, только что поведет чуть губами, а глаза по-прежнему серьезными остаются. Странная была Осянина, и поэтому Федот Евграфыч осторожно навел справочки через свою хозяйку, хоть и понимал, что той поручение это совсем не для радости.

Вдовая она, - поджав губы, через день доложила Мария Никифоровна. - Так что полностью в женском звании состоит: можете игры заигрывать.

Старшина промолчал: бабе все равно не докажешь. Взял топор, пошел во двор: лучше нету для дум времени, как дрова колоть. А дум много накопилось, и следовало их привести в соответствие.

Книга «А зори здесь тихие...» представляет собой сборник повестей Бориса Васильева о войне. О ней всегда непросто читать, ведь это нельзя назвать обычной книгой. Это памятник всем тем, кто погиб, сражаясь за родину, кто воевал не только за своё будущее, но и за будущее своей страны, за жизни многих других людей. Когда читаешь, то и дело подступает комок к горлу, понимаешь, что ведь это всё происходило на самом деле, пусть писатель и изменил некоторые факты. И именно от осознания этой реалистичности и правдивости очень больно.

В повести «А зори здесь тихие…» рассказано о группе из пяти зенитчиц и их командире. Это своеобразный взгляд на войну глазами женщин. Многие привыкли думать, что воевать – дело мужское, но на самом деле война унесла жизни тысяч женщин, которые сражались не менее храбро и стойко. Перед читателями предстаёт история жизни каждой из зенитчиц, они становятся близкими и хорошо знакомыми. И поэтому терять их становится ещё тяжелее.

Повесть «В списках не значился» расскажет о молодом парне, который оказался в Брестской крепости в самом начале её осады. За короткое время ему пришлось сильно повзрослеть. Он обрел здесь друзей, но война забрала их у него. Он встретил девушку… Какой могла бы быть их судьба, если бы не война?

«Завтра была война» - повесть, в которой писатель говорит о жизни учеников 9 «Б» класса. Они взрослеют, дружат, впервые влюбляются. Они учатся принимать решения и делать правильный выбор. Они молоды и готовы безоглядно идти вперёд. Только у них не так много времени, чтобы жить и любить, ведь завтра была война…

На нашем сайте вы можете скачать книгу "А зори здесь тихие..." Васильев Борис Львович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

© Б. Л. Васильев, наследники, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

А зори здесь тихие…

1

На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый, длинный пакгауз, выстроенный в начале века из подогнанных валунов. В последнюю бомбежку рухнула водонапорная башня, и поезда перестали здесь останавливаться. Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки.

Шел май 1942 года. На западе (в сырые ночи оттуда доносило тяжкий гул артиллерии) обе стороны, на два метра врывшись в землю, окончательно завязли в позиционной войне; на востоке немцы день и ночь бомбили канал и мурманскую дорогу; на севере шла ожесточенная борьба за морские пути; на юге продолжал упорную борьбу блокированный Ленинград.

А здесь был курорт. От тишины и безделья солдаты млели, как в парной, а в двенадцати дворах осталось еще достаточно молодух и вдовушек, умевших добывать самогон чуть ли не из комариного писка. Три дня солдаты отсыпались и присматривались; на четвертый начинались чьи-то именины, и над разъездом уже не выветривался липкий запах местного первача.

Комендант разъезда, хмурый старшина Васков, писал рапорты по команде. Когда число их достигало десятка, начальство вкатывало Васкову очередной выговор и сменяло опухший от веселья полувзвод. С неделю после этого комендант кое-как обходился своими силами, а потом все повторялось сначала настолько точно, что старшина в конце концов приладился переписывать прежние рапорта, меняя в них лишь числа да фамилии.

– Чепушиной занимаетесь! – гремел прибывший по последним рапортам майор. – Писанину развели. Не комендант, а писатель какой-то!

– Шлите непьющих, – упрямо твердил Васков: он побаивался всякого громогласного начальника, но талдычил свое, как пономарь. – Непьющих и это… Чтоб, значит, насчет женского пола.

– Евнухов, что ли?

– Начальству виднее, – осторожно говорил старшина.

– Ладно, Васков, – распаляясь от собственной строгости, сказал майор. – Будут тебе непьющие. И насчет женщин будет как положено. Но гляди, старшина, если ты и с ними не справишься…

– Так точно, – деревянно согласился комендант.

Майор увез не выдержавших искуса зенитчиков, на прощание еще раз пообещав Васкову, что пришлет таких, которые от юбок и самогонки нос будут воротить живее, чем сам старшина. Однако выполнить это обещание оказалось не просто, поскольку за две недели не прибыло ни одного человека.

– Вопрос сложный, – пояснил старшина квартирной своей хозяйке Марии Никифоровне. – Два отделения – это же почти что двадцать человек непьющих. Фронт перетряси, и то сомневаюсь…

Опасения его, однако, оказались необоснованными, так как уже утром хозяйка сообщила, что зенитчики прибыли. В тоне ее звучало что-то вредное, но старшина со сна не разобрался, а спросил о том, что тревожило:

– С командиром прибыли?

– Непохоже, Федот Евграфыч.

– Слава богу! – Старшина ревниво относился к своему комендантскому положению. – Власть делить – это хуже нету.

– Погодите радоваться, – загадочно улыбнулась хозяйка.

– Радоваться после войны будем, – резонно сказал Федот Евграфович, надел фуражку и вышел на улицу.

И оторопел: перед домом стояли две шеренги сонных девчат. Старшина было решил, что спросонок ему померещилось, поморгал, но гимнастерки на бойцах по-прежнему бойко торчали в местах, солдатским уставом не предусмотренных, а из-под пилоток нахально лезли кудри всех цветов и фасонов.

– Товарищ старшина, первое и второе отделения третьего взвода пятой роты отдельного зенитно-пулеметного батальона прибыли в ваше распоряжение для охраны объекта, – тусклым голосом отрапортовала старшая. – Докладывает помкомвзвода сержант Кирьянова.

– Та-ак, – совсем не по-уставному протянул старшина. – Нашли, значит, непьющих…

Целый день он стучал топором: строил нары в пожарном сарае, поскольку зенитчицы на постой к хозяйкам становиться не согласились. Девушки таскали доски, держали, где велел, и трещали, как сороки. Старшина хмуро отмалчивался: боялся за авторитет.

– Из расположения без моего слова ни ногой, – объявил он, когда все было готово.

– Даже за ягодами? – робко спросила плотненькая: Васков давно уже приметил ее как самую толковую помощницу.

– Ягод еще нет, – сказал он. – Клюква разве что.

– А щавель можно собирать? – поинтересовалась Кирьянова. – Нам без приварка трудно, товарищ старшина. Отощаем.

Федот Евграфыч с сомнением повел глазом по туго натянутым гимнастеркам, но разрешил:

На разъезде наступила благодать, но коменданту от этого легче не стало. Зенитчицы оказались девахами шумными и задиристыми, и старшина ежесекундно чувствовал, будто попал в гости в собственный дом: боялся ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, теперь не могло быть и речи, и если он забывал когда об этом, сигнальный визг немедленно отбрасывал его на прежние позиции. Но пуще всего Федот Евграфыч страшился намеков и шуточек насчет возможных ухаживаний и поэтому всегда ходил уставясь в землю, словно потерял денежное довольствие за последний месяц.

– Да не бычьтесь вы, Федот Евграфыч, – сказала хозяйка, понаблюдав за его общением с подчиненными. – Они вас промеж себя старичком величают, так что глядите на них соответственно.

Федоту Евграфовичу этой весной исполнилось тридцать два, и стариком он себя считать не согласился. Поразмыслив, он пришел к выводу, что все эти слова есть лишь меры, предпринятые хозяйкой для упрочения собственных позиций: она таки растопила лед комендантского сердца в одну из весенних ночей и теперь, естественно, стремилась укрепиться на завоеванных рубежах.

Ночами зенитчицы азартно лупили из всех восьми стволов по пролетающим немецким самолетам, а днем разводили бесконечные постирушки: вокруг пожарного сарая вечно сушились какие-то тряпочки. Подобные украшения старшина счел неуместными и кратко информировал об этом сержанта Кирьянову:

– Демаскирует.

– А есть приказ, – не задумываясь, сказала она.

– Какой приказ?

– Соответствующий. В нем сказано, что военнослужащим женского пола разрешается сушить белье на всех фронтах.

Комендант промолчал: ну их, этих девок, к ляду! Только свяжись – хихикать будут до осени…

Дни стояли теплые, безветренные, и комарья народилось такое количество, что без веточки и шагу не ступишь. Но веточка это еще ничего, это еще вполне допустимо для военного человека, а вот то, что вскоре комендант начал на каждом углу хрипеть и кхекать, словно и вправду был стариком, – вот это было совсем уж никуда не годно.

А началось все с того, что жарким майским днем завернул он за пакгауз и обмер: в глаза брызнуло таким неистово белым, таким тугим да еще и восьмикратно помноженным телом, что Васкова аж в жар кинуло: все первое отделение во главе с командиром младшим сержантом Осяниной загорало на казенном брезенте в чем мать родила. И хоть бы завизжали, что ли, для приличия, так нет же: уткнули носы в брезент, затаились, и Федоту Евграфычу пришлось пятиться, как мальчишке из чужого огорода. Вот с того дня и стал он кашлять на каждом углу, будто коклюшный.

А эту Осянину он еще раньше выделил: строга. Не засмеется никогда, только что поведет чуть губами, а глаза по-прежнему серьезными остаются. Странная была Осянина, и поэтому Федот Евграфыч осторожно навел справочки через свою хозяйку, хоть и понимал, что той поручение это совсем не для радости.

– Вдовая она, – поджав губы, через день доложила Мария Никифоровна. – Так что полностью в женском звании состоит: можете игры заигрывать.

Промолчал старшина: бабе все равно не докажешь. Взял топор, пошел во двор: лучше нету для дум времени, как дрова колоть. А дум много накопилось, и следовало их привести в соответствие.

Ну прежде всего, конечно, – дисциплина. Ладно, не пьют бойцы, с жительницами не любезничают – это все так. А внутри – беспорядок: «Люда, Вера, Катенька – в караул! Катя – разводящая».

Разве ж это команда? Развод караулов положено по всей строгости делать, по уставу. А это насмешка полная, это порушить надо, а как? Попробовал он насчет этого со старшей, с Кирьяновой, поговорить, да у той один ответ:

– А у нас разрешение, товарищ старшина. От командующего. Лично.

Смеются, черти…

– Стараешься, Федот Евграфыч?

Обернулся: соседка во двор заглядывает, Полина Егорова. Самая беспутная из всего населения: именины в прошлом месяце четыре раза справляла.

– Ты не очень-то утруждайся, Федот Евграфыч. Ты теперь один у нас остался, вроде как на племя.

Хохочет. И ворот не застегнут: вывалила на плетень прелести, точно булки из печи.

– Ты теперь по дворам ходить будешь, как пастух. Неделю в одном дворе, неделю – в другом. Такая у нас, у баб, договоренность насчет тебя.

– Ты, Полина Егорова, совесть поимей. Солдатка ты или дамочка какая? Вот и веди себя соответственно.

– Война, Евграфыч, все спишет. И с солдат и с солдаток.

Вот ведь петля какая! Выселить надо бы, а как? Где они, гражданские власти? А ему она не подчинена: он этот вопрос с крикуном майором провентилировал.

Да, дум набралось кубометра на два, не меньше. И с каждой думой совершенно особо разобраться надо. Совершенно особо.

Все-таки большая помеха, что человек он почти что без образования. Ну, писать-читать умеет и счет знает в пределах четырех классов, потому что аккурат в конце этого четвертого у него медведь отца заломал. Вот девкам бы этим смеху было, если б про медведя узнали. Это ж надо: не от газов в мировую, не от клинка в гражданскую, не от кулацкого обреза, не своей смертью даже – медведь заломал. Они, поди, медведя этого в зверинцах только и видели…

Из дремучего угла ты, Федот Васков, в коменданты выполз. А они – не гляди, что рядовые, – наука. «Упреждение, квадрант, угол сноса…» Классов семь, а то и все девять: по разговору видно. От девяти четыре отнять – пять останется. Выходит, он от них на больше отстал, чем сам имеет…

Невеселыми думы были, и от этого рубал Васков дрова с особой яростью. А кого винить? Разве что медведя того невежливого…

Странное дело: до этого он жизнь свою удачливой считал. Ну не то чтоб совсем уж двадцать одно выпадало, но жаловаться не стоило. Все-таки он со своими неполными четырьмя классами полковую школу окончил и за десять лет до старшинского звания дослужился. По этой линии ущерба не было, но с других концов, случалось, судьба флажками обкладывала и два раза прямо в упор из всех стволов саданула, но Федот Евграфыч устоял все ж таки. Устоял…

Незадолго перед финской женился он на санитарке из гарнизонного госпиталя. Живая бабенка попалась: все бы ей петь да плясать да винцо попивать. Однако мальчонку родила. Игорьком назвали: Игорь Федотыч Васков. Тут финская началась, Васков на фронт уехал, а как вернулся назад с двумя медалями, так его в первый раз и шарахнуло: пока он там в снегах загибался, жена вконец завертелась с полковым ветеринаром и отбыла в южные края. Федот Евграфыч развелся с нею немедля, мальца через суд вытребовал и к матери в деревню отправил. А через год мальчонка его помер, и с той поры Васков улыбнулся-то всего три раза: генералу, что орден ему вручал, хирургу, осколок из плеча вытащившему, да хозяйке своей Марии Никифоровне – за догадливость.

Вот за этот осколок и получил он свой теперешний пост. В пакгаузе имущество кое-какое осталось, часовых не ставили, но, учредив комендантскую должность, поручили ему тот пакгауз блюсти. Трижды в день обходил старшина объект, замки пробовал, печати и в книге, которую сам же завел, делал одну и ту же запись: «Объект осмотрен. Нарушений нет». И время осмотра, конечно.

Спокойно служилось старшине Васкову. Почти до сего дня спокойно. А теперь…

Вздохнул старшина.

2

Из всех довоенных событий Рита Муштакова ярче всего помнила школьный вечер: встречу с героями-пограничниками. И хоть не было на этом вечере Карацупы, а собаку звали совсем не Индус, Рита помнила его так, словно вечер тот только-только окончился и застенчивый лейтенант Осянин все еще шагал рядом по гулким деревянным тротуарам маленького приграничного городка. Лейтенант еще никаким героем не был, в состав делегации попал случайно и ужасно стеснялся.

Рита тоже была не из бойких: сидела в зале, не участвовала ни в приветствиях, ни в самодеятельности и скорее согласилась бы провалиться сквозь все этажи до крысиного подвала, чем первой заговорить с кем-либо из гостей моложе тридцати. Просто они с лейтенантом Осяниным случайно оказались рядом и сидели, боясь шевельнуться и глядя строго перед собой. А потом школьные затейники организовали игру, и им опять выпало быть вместе. А потом был общий фант: станцевать вальс, и они станцевали. А потом стояли у окна. А потом… Да, потом он пошел ее провожать.

И Рита страшно схитрила: повела его самой дальней дорогой. А он все равно молчал и только курил, каждый раз робко спрашивая у нее разрешения. И от этой робости сердце Риты падало прямо в колени.

Они даже простились не за руку: просто кивнули друг другу, и все. Лейтенант уехал на заставу и каждую субботу писал ей очень короткое письмо. А она каждое воскресенье отвечала длинным. Так продолжалось до лета: в июне он приехал в городок на три дня, сказал, что на границе неспокойно, что отпусков больше не будет и поэтому им надо немедленно пойти в загс. Рита нисколько не удивилась, но в загсе сидели бюрократы и отказались регистрировать брак, потому что до восемнадцати ей не хватало пяти с половиной месяцев. Но они пошли к коменданту города, а от него – к ее родителям и все-таки добились своего.

Рита была первой из их класса, кто вышел замуж. И не за кого-нибудь, а за красного командира, да еще пограничника. И более счастливой девушки на свете просто не могло быть.

На заставе ее сразу выбрали в женский совет и записали во все кружки. Рита училась перевязывать раненых и стрелять из всех видов оружия, скакать на лошади, метать гранаты и защищаться от газов. Через год она родила мальчика (назвали его Альбертом, Аликом), а еще через год началась война.

В тот первый день она оказалась одной из немногих, кто не растерялся, не ударился в панику. Она вообще была спокойной и рассудительной, но тогда ее спокойствие объяснялось просто: Рита еще в мае отправила Алика к своим родителям и поэтому могла заниматься спасением чужих детей.

Застава держалась семнадцать дней. Днем и ночью Рита слышала далекую стрельбу. Застава жила, а с нею жила и надежда, что муж цел, что пограничники продержатся до подхода армейских частей и вместе с ними ответят ударом на удар, – на заставе так любили петь: «Ночь пришла, и тьма границу скрыла, но ее никто не перейдет, и врагу мы не позволим рыло сунуть в наш, советский, огород…» Но шли дни, а помощи не было, и на семнадцатые сутки застава замолчала.

Риту хотели отправить в тыл, а она просилась в бой. Ее гнали, силой запихивали в теплушки, но настырная жена заместителя начальника заставы старшего лейтенанта Осянина через день снова появлялась в штабе укрепрайона. В конце концов взяли санитаркой, а через полгода послали в полковую зенитную школу.

А старший лейтенант Осянин погиб на второй день войны в утренней контратаке. Рита узнала об этом уже в июле, когда с павшей заставы чудом прорвался сержант-пограничник.

Начальство ценило неулыбчивую вдову героя-пограничника: отмечало в приказах, ставило в пример и поэтому уважило личную просьбу – направить по окончании школы на тот участок, где стояла застава, где погиб муж в яростном штыковом бою. Фронт тут попятился немного: зацепился за озера, прикрылся лесами, влез в землю и замер где-то между бывшей заставой и тем городком, где познакомился когда-то лейтенант Осянин с ученицей девятого «А»…

Теперь Рита могла считать себя довольной: она добилась того, чего хотела. Даже гибель мужа отошла куда-то в самый дальний уголок памяти: у Риты была работа, обязанности и вполне реальные цели для ненависти. А ненавидеть она научилась тихо и беспощадно, и хоть не удалось пока ее расчету сбить вражеский самолет, но немецкий аэростат прошить ей все-таки удалось. Он вспыхнул, съежился: корректировщик выбросился из корзины и камнем полетел вниз.

– Стреляй, Рита! Стреляй! – кричали зенитчицы. А Рита ждала, не сводя перекрестья с падающей точки. Но когда немец перед самой землей рванул кольцо, выбросив парашют, она плавно нажала гашетку. Очередь из четырех стволов начисто разрезала черную фигурку, девчонки, крича от восторга, целовали ее, а она улыбалась наклеенной улыбкой. Всю ночь ее трясло. Помкомвзвода Кирьянова отпаивала чаем, утешала:

– Пройдет, Ритуха. Я, когда первого убила, чуть не померла, ей-богу. Месяц снился, гад…

Кирьянова была боевой девахой: еще в финскую исползала с санитарной сумкой не один километр передовой, имела орден. Рита уважала ее за характер, но особо не сближалась.

Впрочем, Рита вообще держалась особняком: в отделении у нее оказались сплошь девчонки-комсомолки. Не то чтобы младше, нет: просто – зеленые. Не знали они ни любви, ни материнства, ни горя, ни радости; болтали взахлеб о лейтенантах да поцелуйчиках, а Риту это сейчас раздражало.

– Спать! – коротко бросала она, выслушав очередное признание. – Еще услышу о глупостях – настоишься на часах вдоволь.

– Зря, Ритуха, – лениво пеняла Кирьянова. – Пусть себе болтают: занятно.

– Пусть влюбляются – слова не скажу. А так, по углам лизаться, – этого я не понимаю.

– Пример покажи, – усмехалась Кирьянова. И Рита сразу замолкала. Она даже представить не могла, что такое когда-нибудь может случиться: мужчин для нее не существовало. Один был мужчина – тот, что вел в штыковую поредевшую заставу на втором рассвете войны. Жила, затянутая ремнем. На самую последнюю дырочку затянутая.

Перед маем расчету досталось: два часа вели бой с юркими «мессерами». Немцы заходили с солнца, пикировали на счетверенки, плотно поливая огнем. Убили подносчицу – курносую, некрасивую толстуху, всегда что-то жевавшую втихомолку, легко ранили еще двоих. На похороны прибыл комиссар части, девочки ревели в голос. Дали салют над могилой, а потом комиссар отозвал Риту в сторону:

– Пополнить отделение нужно.

Рита промолчала.

– У вас здоровый коллектив, Маргарита Степановна. Женщина на фронте, сами знаете, – объект, так сказать, пристального внимания. И есть случаи, когда не выдерживают.

Рита опять промолчала. Комиссар потоптался, закурил, сказал приглушенно:

– Один из штабных командиров – семейный, между прочим, – завел себе, так сказать, подругу. Член Военного совета, узнав, полковника того в оборот взял, а мне приказал подругу эту, так сказать, к делу определить. В хороший коллектив.

– Давайте, – сказала Рита.

Наутро увидела и залюбовалась: высокая, рыжая, белокожая. А глаза детские: зеленые, круглые, как блюдца.

– Боец Евгения Комелькова в ваше распоряжение…

Тот день банным был, и когда наступило их время, девушки в предбаннике на новенькую как на чудо глядели:

– Женька, ты русалка!

– Женька, у тебя кожа прозрачная!

– Женька, с тебя только скульптуру лепить!

– Женька, ты же без лифчика ходить можешь!

– Ой, Женька, тебя в музей нужно! Под стекло на черном бархате…

– Несчастная баба, – вздохнула Кирьянова. – Такую фигуру в обмундирование паковать – это ж сдохнуть легче.

– Красивая, – осторожно поправила Рита. – Красивые редко счастливыми бывают.

– На себя намекаешь? – улыбнулась Кирьянова.

И Рита замолчала: нет, не выходила у нее дружба с помкомвзвода Кирьяновой. Никак не выходила.

А с Женькой вышла. Как-то сама собой, без подготовки, без прощупывания: взяла Рита и рассказала ей свою жизнь. Укорить хотела отчасти, а отчасти – пример показать и похвастаться. А Женька в ответ не стала ни жалеть, ни сочувствовать. Сказала коротко:

– Значит, и у тебя личный счет имеется.

Сказано было так, что Рита – хоть и знала про полковника досконально – спросила:

– И у тебя тоже?

– А я одна теперь. Маму, сестру, братишку – всех из пулемета уложили.

– Обстрел был?

– Расстрел. Семьи комсостава захватили и – под пулемет. А меня эстонка спрятала в доме напротив, и я видела все. Все! Сестренка последней упала: специально добивали…

– Послушай, Женя, а как же полковник? – шепотом спросила Рита. – Как же ты могла, Женя?

– А вот могла! – Женька с вызовом тряхнула рыжей шевелюрой. – Сейчас воспитывать начнешь или после отбоя?

Женькина судьба перечеркнула Ритину исключительность, и – странное дело! – Рита словно бы чуть оттаяла, словно бы дрогнула где-то, помягчела. Даже смеялась иногда, даже песни пела с девчонками, но сама собой была только с Женькой наедине.

Рыжая Комелькова, несмотря на все трагедии, была чрезвычайно общительной и озорной. То на потеху всему отделению лейтенанта какого-нибудь до онемения доведет, то в перерыве под девичьи «ля-ля» цыганочку спляшет по всем правилам, то вдруг роман рассказывать начнет – заслушаешься.

– На сцену бы тебе, Женька! – вздыхала Кирьянова. – Такая баба пропадает!

Так и кончилось Ритино старательно охраняемое одиночество: Женька все перетряхнула. В отделении у них замухрышка одна была, Галя Четвертак. Худющая, востроносая, косички из пакли и грудь плоская, как у мальчишки. Женька ее в бане отскребла, прическу соорудила, гимнастерку подогнала – расцвела Галка Четвертак. И глазки вдруг засверкали, и улыбка появилась, и грудки, как грибы, выросли. И поскольку Галка эта от Женьки ни на шаг не отходила, стали они теперь втроем: Рита, Женька и Галка.

Известие о переводе с передовой на объект зенитчицы встретили в штыки. Только Рита промолчала, сбегала в штаб, поглядела карту, расспросила и сказала:

– Пошлите мое отделение.

Девушки удивились, Женька подняла бунт, но на следующее утро вдруг переменилась: стала за отъезд агитировать. Почему, отчего – никто не понимал, но примолкли: значит, так надо, – Женьке верили. Разговоры сразу утихли, начали собираться. А как прибыли на 171-й разъезд, Рита, Женька и Галка стали вдруг пить чай без сахара.

Через три ночи Рита исчезла из расположения. Скользнула из пожарного сарая, тенью пересекла разъезд и растаяла в мокром от росы ольшанике. По заглохшей лесной дороге выбралась на шоссе, остановила первый же грузовик.

– Далеко собралась, красавица? – спросил усатый старшина: ночью в тыл ходили машины за припасами, и сопровождали их люди, далекие от строевой и уставов.

– До города подбросите?

Из кузова уже тянулись руки. Не ожидая разрешения, Рита встала на колесо и вмиг оказалась наверху. Усадили на брезент, набросили ватник.

– Подремли, деваха, часок.

А утром была на месте.

– Лида, Рая, – в наряд!

Никто не видел, а Кирьянова узнала: доложили. Ничего не сказала, усмехнулась только:

– Завела кого-то, гордячка. Пусть ее, может оттает.

И Васкову – ни слова. Впрочем, Васкова никто из девушек не боялся, а Рита – меньше всех. Ну, бродит по разъезду пенек замшелый: в запасе двадцать слов, да и те из уставов. Кто же его всерьез-то принимать будет?

Но форма есть форма, а в армии особенно. И форма эта требовала, чтобы о ночных путешествиях Риты не знал никто, кроме Женьки да Галки Четвертак.

Откочевывали в городишко сахар, галеты, пшенный концентрат, а когда и банки с тушенкой. Шальная от удач Рита бегала туда по две-три ночи в неделю: почернела, осунулась. Женька укоризненно шипела в ухо:

– Зарвалась ты, мать! Налетишь на патруль либо командир какой заинтересуется – и сгоришь.

– Молчи, Женька, я везучая!

У самой от счастья глаза светятся: разве с такой серьезно поговоришь? Женька только расстраивалась:

– Ой, гляди, Ритка!

То, что о ее путешествиях Кирьянова знает, Рита быстро догадалась по взглядам да усмешечкам. Обожгли ее эти усмешечки, словно она и впрямь своего старшего лейтенанта предавала. Потемнела, хотела ответить, одернуть – Женька не дала. Уцепилась, уволокла в сторону.

– Пусть, Рита, пусть что хочет думает!

Рита опомнилась: правильно. Пусть любую грязь сочиняет, лишь бы помалкивала, не мешала, Васкову бы не донесла. Занудит, запилит – света невзвидишь. Пример был: двух подружек из второго отделения старшина за рекой поймал. Четыре часа – с обеда до ужина – мораль читал: устав наизусть цитировал, инструкции, наставления. Довел девчонок до третьих слез: не то что за реку – со двора выходить зареклись.

Но Кирьянова пока молчала.

Стояли безветренные белые ночи. Длинные – от зари до зари – сумерки дышали густым настоем наливающихся трав, и зенитчицы до вторых петухов пели песни у пожарного сарая. Рита таилась теперь только от Васкова, исчезала через две ночи на третью вскоре после ужина и возвращалась перед подъемом.

Эти возвращения Рита любила больше всего. Опасность попасться на глаза патрулю была уже позади, и теперь можно было спокойно шлепать босыми ногами по холодной до боли росе, забросив связанные ушками сапоги за спину. Шлепать и думать о свидании, о жалобах матери и о следующей самоволке. И оттого, что следующее свидание она может планировать сама, не завися или почти не завися от чужой воли, Рита была счастлива.

Но шла война, распоряжаясь по своему усмотрению человеческими жизнями, и судьбы людей переплетались причудливо и непонятно. И, обманывая коменданта тихого 171-го разъезда, младший сержант Маргарита Осянина и знать не знала, что директива имперской службы СД за № С219/702 с грифом «ТОЛЬКО ДЛЯ КОМАНДОВАНИЯ» уже подписана и принята к исполнению.

Первая публикация повести состоялась в августовском номере журнала «Юность » за год .

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  По словам автора, повесть основана на действительно произошедшем эпизоде войны, когда семеро солдат, после ранения служившие на одной из узловых станций Кировской железной дороги , не дали немецкой диверсионной группе взорвать железную дорогу на этом участке. В живых остался только сержант, командир группы советских бойцов, которому после войны вручили медаль «За боевые заслуги» . «И я подумал: вот оно! Ситуация, когда человек сам, без всякого приказа, решает: не пущу! Им здесь нечего делать! Я начал работать с этим сюжетом, уже написал страниц семь. И вдруг понял, что ничего не выйдет. Это просто будет частный случай на войне. Ничего принципиально нового в этом сюжете не было. Работа встала. А потом вдруг придумалось - пусть у моего героя в подчинении будут не мужики, а молоденькие девчонки. И всё - повесть сразу выстроилась. Женщинам ведь труднее всего на войне. Их на фронте было 300 тысяч! А тогда никто о них не писал» .

  Сюжет

  Федот Васков - комендант 171-го разъезда в карельской глуши. Расчёты зенитных установок разъезда, попадая в тихую обстановку, начинают маяться от безделья и пьянствовать. В ответ на просьбы Васкова «прислать непьющих» командование посылает туда два отделения девушек-зенитчиц. Одна из них замечает в лесу двух немецких диверсантов. Васков понимает, что они планируют просочиться лесами к стратегическим объектам и решает их перехватить. Он собирает группу из пяти зенитчиц и, чтобы опередить диверсантов, ведёт отряд одному ему известной дорогой через топи к скалам Синюхиной гряды. Однако оказывается, что вражеский отряд насчитывает 16 человек. Васков понимает, что в лоб эту силу не остановить, и, послав за помощью одну из девушек - тайно влюблённую в него Лизу Бричкину, которая погибает, утонув в болоте, принимает решение преследовать врага. Применяя различные хитрости, он вступает в ряд неравных боестолкновений, в которых погибают четыре остававшиеся с ним девушки - задорная красавица Женя Комелькова, интеллигентная Соня Гурвич, детдомовка Галя Четвертак и серьезная Рита Осянина. Ему всё же удаётся захватить оставшихся в живых диверсантов в плен, он ведёт их к советским позициям и на пути встречает своих.

  Персонажи

  Васков

  Федот Евграфович Васков - комендант небольшого военного подразделения - разъезда №171. Васкову 32 года. Звание Васкова - старшина. Он храбрый, ответственный и надёжный боец. Васков - добрый и простой человек. При этом он требовательный и строгий начальник. Васков старается, чтобы все было по уставу.

  Маргарита Осянина

  Маргарита Осянина - младший сержант, командир отделения. У нее в подчинении находится несколько девушек-зенитчиц. Маргарите 20 лет. Она серьёзная, спокойная и рассудительная девушка. Маргарита - молодая вдова. Муж Маргариты погиб на войне. У неё есть маленький сын и больная мама. Когда Маргарита погибает, Васков берёт сына Риты к себе и воспитывает его.

  Евгения Комелькова

  Евгения Комелькова - рядовой боец. Евгении 19 лет. Она дочь офицера. Вся семья Евгении погибает на войне, но сама Евгения спасается. Евгения - красивая, высокая рыжеволосая девушка; смелая, озорная и весёлая. При этом Евгения - надёжный и храбрый боец. Евгения героически погибает при перестрелке с немцами.

  Елизавета Бричкина

  Елизавета Бричкина - рядовой боец, девушка из простой семьи. Её отец - лесник. Елизавета с 14 лет ухаживает за больной мамой, которая умирает спустя 5 лет. Елизавета сама ведёт хозяйство и помогает отцу. Елизавета собирается учиться в техникуме, но начинается война. Вместо техникума Елизавета вынуждена копать окопы. Елизавета - трудолюбивая, терпеливая девушка. Елизавета тонет в болоте, выполняя боевое задание.

  Софья Гурвич

  Софья Гурвич - рядовой боец. Софья - студентка Московского Университета, учится на «отлично». Она много читает, любит стихи и театр. По национальности Софья - еврейка. Её отец служит участковым врачом в Минске. У Софьи большая и дружная семья. Софья - тихая и незаметная, но исполнительная девушка. На фронте Софья служит переводчиком, а затем - зенитчицей. Погибает от ножа разведывательной группы немецких диверсантов

  Галина Четвертак

  Галина Четвертак - самая младшая из пяти главных героинь. Галина - сирота, «подкидыш». Она выросла в детдоме. До войны она учится в библиотечном техникуме. На войну Галина идёт ради романтики, но война оказывается для неё непосильным испытанием. Галя всё время врет и сочиняет небылицы. Ей нравится жить в придуманном мире. Галя отличается маленьким ростом. Была застрелена в бою, запаниковав и пытаясь убежать от немцев.

  Экранизации

  Театральные постановки

  • «А зори здесь тихие...» - спектакль Московского Театра на Таганке , режиссёр - Юрий Любимов (СССР, 1971).
  • «А зори здесь тихие…» - опера Кирилла Молчанова (СССР, 1973).
  • Оренбургского драматического театра им. М. Горького , постановка Рифката Исрафилова (Россия, 2006) .
  • «А зори здесь тихие» - спектакль Волжского драматического театра, режиссёр - Александр Гришин (Россия, 2007) .
  • «Зори здесь тихие» - спектакль Санкт-Петербургского театра «Мастерская» под руководством Григория Козлова, режиссёр - Полина Неведомская, художник Анна Маркус (Россия, 2011).
  • «А зори здесь тихие…» - спектакль Борисоглебского драматического театра им. Н. Г. Чернышевского (Россия, 2012).
  • «А зори здесь тихие…» - спектакль Санкт-Петербургской школы-студии «Народные артисты», режиссёры - Василий Реутов и Светлана Ваганова. В ролях: Виталий Годы, Елена Ащеркина, Юлианна Турчина, Ольга Толкунова, Юлия Ягодкина, Мария Педько, Александра Ламерт, Анна Яшина, Екатерина Яблокова, Юлия Кузнецова, Николай Некипелов, Лидия Спижарская, Мария Слобожанина (Россия, 2012).
  • «А зори здесь тихие…» - спектакль театральной студии «Страна чудес».
  • «А зори здесь тихие…» - музыкальная драма, Северский Музыкальный Театр, композитор - А. Кротов (Новосибирск), либретто - Н. Кротова (Новосибирск), режиссёр - К. Торская (Иркутск), балетмейстер - Д. Устюжанин (Санкт-Петербург), художник - Д. Тарасова (Санкт-Петербург) (Россия, 2015).
  • «А зори здесь тихие…» - спектакль театра «Азарт» (Заринск).
  • «А зори здесь тихие…» - опера на китайском языке, композитор Тан Цзяньпин, премьера состоялась в Национальном центре исполнительских искусств в Пекине 5 ноября 2015 года .
  • «А зори здесь тихие...» - композиция Алапаевского Образцового Детского Музыкального Театра «БАРАБАШКА», режиссёр - К. И. Мишарина.
  • «А зори здесь тихие...» - спектакль московского театра «Театральный особнякъ» , режиссер Алексей Васюков (Россия, 2016).

  Повесть «А зори здесь тихие», краткое содержание которой приведено далее в статье, рассказывает о событиях, происходящих во время Великой Отечественной Войны.

  Произведение посвящено героическому подвигу зенитчиц, неожиданно оказавшихся в окружении немцев.

  О повести «А зори здесь тихие»

  Впервые повесть была опубликована в 1969 году, ее одобрил редактор журнала «Юность».

  Поводом к написанию произведения стал реальный эпизод военного времени.

  Небольшая группа выздоравливающих после ранений солдат из 7 человек воспрепятствовала подрыву немцами Кировской железной дороги.

  В результате операции в живых остался лишь один командир, который впоследствии по окончании войны получил медаль «За боевые заслуги».

  Эпизод трагический, однако, в реалиях военного времени это событие теряется среди ужасов страшной войны. Тогда автор вспомнил о 300 тысячах женщин, несших фронтовые тяготы наряду с бойцами мужского пола.

  И сюжет повести построился на трагических судьбах девушек-зенитчиц, которые погибают в ходе разведывательной операции.

  Кто автор книги «А зори здесь тихие»

  Произведение написано Борисом Васильевым в повествовательном жанре.

  Когда началась Великая Отечественная Война, он едва закончил 9-й класс.

  Борис Львович воевал под Смоленском, получил контузию, и потому знал о фронтовой жизни не понаслышке.

  Литературным трудом он увлекся в 50-е годы, занимался написанием пьес и сценариев. За прозаические повести писатель взялся лишь спустя 10 лет.

  Главные герои повести «А зори здесь тихие»

  Васков Федот Евграфыч

  Старшина, в командование которого поступили зенитчицы, занимал комендантское положение на 171-м железнодорожном разъезде.

  Ему 32 года, но девушки дали ему прозвище «старик» за несговорчивый характер.

  До войны был обычным мужиком из деревни, имел 4 класса образования, в 14 лет вынужден был стать единственным кормильцем в семье.

  Сын Васкова, которого он отсудил у бывшей жены после развода, умер до начала войны.

  Гурвич Соня

  Простая стеснительная девушка из большой семьи, родилась и выросла в Минске. Ее отец работал участковым врачом.

  До войны она успела проучиться год в МГУ на переводчика, бегло говорила по-немецки. Первой любовью Сони был студент-очкарик, занимавшийся в библиотеке за соседним столом, с которым они робко общались.

  Когда началась война, в связи с избытком переводчиков на фронте, Соня попала в школу для зенитчиков, а потом в отряд Федота Васкова.

  Девушка очень любила стихи, заветной мечтой ее было снова повидать своих многочисленных домочадцев. В ходе разведывательной операции Соню убил немец двумя ударами ножа в грудь.

  Бричкина Елизавета

  Деревенская девушка, дочь лесника. С 14 лет вынуждена была оставить учебу и ухаживать за неизлечимо больной матерью.

  Мечтала поступить в техникум, поэтому после смерти мамы, следуя совету одного из отцовских друзей, собиралась переехать в столицу. Но ее планам не суждено было сбыться, их скорректировала война — Лиза отправилась на фронт.

  Хмурый сержант Васков сразу вызвал в девушке большую симпатию. Во время вылазки на разведку Лиза была отправлена через болото за подмогой, но слишком торопилась и утонула. Спустя некоторое время, ее юбку на болоте найдет Васков, тогда он поймет, что остался без подмоги.

  Комелькова Евгения

  Веселая и красивая рыжеволосая девушка. Немцы расстреляли всех членов ее семьи, беспощадная расправа произошла прямо на Жениных глазах.

  Уберегла девушку от гибели ее соседка. Горя желанием отомстить за гибель родных, Женя подалась в зенитчицы.

  Привлекательная внешность девушки и задорный характер сделали ее объектом ухаживаний полковника Лужина, поэтому начальство, чтобы прервать роман, перенаправило Женю в женский отряд, так она попала под командование Васкова.

  В разведке Женя дважды проявила бесстрашие и героизм. Она спасла своего командира, когда он боролся с немцем. А затем, подставив себя под пули, увела немцев от места, где спрятались старшина и ее раненая подруга Рита.

  Четвертак Галина

  Очень молодая и восприимчивая девушка, отличалась низким ростом и привычкой сочинять истории и небылицы.

  Выросла в детском доме и даже не имела своей фамилии. Из-за ее маленького роста престарелый завхоз, который относился к Гале по-дружески, придумал ей фамилию Четвертак.

  До призыва девушка почти успела закончить 3 курса библиотечного техникума. Во время разведывательной операции Галя не смогла справиться со страхом и выскочила из прикрытия, попав под немецкие пули.

  Осянина Маргарита

  Старшее лицо по взводу, Рита отличалась серьезностью, была весьма сдержана и редко улыбалась. В девичестве она носила фамилию Муштакова.

  В самом начале войны погиб ее муж, лейтенант Осянин. Желая отомстить за гибель родного человека, Рита отправилась на фронт.

  Своего единственного сына Альберта она отдала на воспитание матери. Гибель Риты стала последней из пятерых девушек в разведке. Она застрелилась, понимая, что смертельно ранена и является непосильной обузой для своего командира Васкова.

  Перед смертью она просила старшину позаботиться об Альберте. И тот сдержал данное обещание.

  Другие персонажи «А зори здесь тихие»

  Кирьянова

  Была старшим боевым товарищем Риты, промкомвзвода. До службы на границе участвовала в Финской войне. Кирьянова вместе с Ритой, Женей Комельковой и Галей Четвертак были перенаправлены на 171-й разъезд.

  Зная о тайных вылазках Риты к своему сыну и матери во время службы у Васкова, она не выдала давнюю сослуживицу, заступившись за нее в то утро, когда девушка встретила немцев в лесу.

  Краткий пересказ повести «А зори здесь тихие»

  События повествования приведены в сильном сокращении. Диалоги и описательные моменты опущены.

  Глава 1

  Действие происходило в тылу. На недействующем железнодорожном разъезде под номером 171 осталось всего несколько уцелевших домов. Бомбежек уже не было, но для предосторожности командованием были здесь оставлены зенитные установки.

  По сравнению с другими частями фронта, на разъезде был курорт, солдаты злоупотребляли спиртным и заигрывали с местными жительницами.

  Еженедельные рапорты коменданта разъезда старшины Васкова Федота Евграфыча на зенитчиков приводили к регулярной смене состава, однако картина снова и снова повторялась. Наконец, проанализировав сложившуюся ситуацию, командование направило под руководство старшины команду девушек-зенитчиц.

  Проблем с выпивкой и разгулом у нового состава не было, однако для Федота Евграфыча было непривычным командование женским задиристым и обученным составом, так как сам он имел всего 4 класса образования.

  Глава 2

  Гибель мужа сделала Маргариту Осянину суровым и замкнутым в себе человеком. С момента утраты любимого, в ее сердце горело желание отомстить, потому она осталась служить на границе близ тех мест, где погиб Осянин.

  На замену погибшей подносчице прислали Комелькову Евгению – озорную рыжую красавицу. Она тоже пострадала от фашистов – ей своими глазами пришлось видеть расстрел немцами всех членов семьи. Две непохожих девушки подружились и сердце Риты стало оттаивать от пережитого горя, благодаря веселому и открытому нраву Жени.

  Две девушки приняли в свой кружок стеснительную Галю Четвертак. Когда Рита узнает о том, что можно перевестись на 171-й разъезд, она сразу соглашается, так как совсем рядом живут ее сын и мать.

  Все трое зенитчиц поступают под командование Васкова и Рита с помощью своих подруг предпринимает регулярные ночные вылазки к родным.

  Глава 3

  Возвращаясь под утро после одной из своих тайных вылазок, Рита столкнулась в лесу с двумя немецкими солдатами. Они были вооружены и несли в мешках что-то тяжелое.

  Рита немедленно сообщила об этом Васкову, который догадался, что это диверсанты, целью которых является подрыв стратегически важного железнодорожного узла.

  Старшина предал важную информацию командованию по телефону и получил приказ прочесать лес. Он решил пройти к озеру Вопь коротким путем наперерез немцам.

  На разведку Федот Евграфыч взял с собой пятерых девушек во главе с Ритой. Это были Бричкина Елизавета, Комелькова Евгения, Галина Четвертак и Соня Гурвич в качестве переводчика.

  Перед отправкой бойцов пришлось научить правильно обуваться, чтобы не стереть ноги, а также заставить вычистить винтовки. Условным сигналом опасности было кряканье селезня.

  Глава 4

  Кратчайший путь к лесному озеру шел через топкое болото. Почти полдня команде пришлось идти по пояс в холодной болотной жиже. Галя Четвертак потеряла сапог и портянку, и часть пути по болоту ей пришлось идти с босой ногой.

  Добравшись до берега, вся команда смогла отдохнуть, выстирать грязные вещи и перекусить. Для продолжения похода Васков смастерил для Гали чуню из бересты. До нужной точки добрались только к вечеру, здесь нужно было устроить засаду.

  Глава 5

  Планируя встречу с двумя фашистскими солдатами, Васков сильно не беспокоился и надеялся, что захватить их в плен удастся с передовой позиции, которую он разместил среди камней. Однако, при непредвиденном случае, старшина предусмотрел возможность отступления.

  Ночь прошла спокойно, только боец Четвертак сильно заболела, шагая босиком по болоту. На утро немцы потянулись к Синюхиной гряде между озерами, вражеский отряд состоял из шестнадцати человек.

  Глава 6

  Поняв, что просчитался, и что большой немецкий отряд ему не остановить, Васков отправил Елизавету Бричкину за подмогой. Он выбрал именно Лизу потому, что она выросла на природе и очень хорошо ориентировалась в лесу.

  Чтобы задержать фашистов, команда решила изобразить шумную деятельность лесорубов. Они разожгли костры, Васков подрубил деревья, девушки аукались и весело перекликались. Когда немецкий отряд был в 10 метрах от них, Женька выбежала прямо к реке, чтобы, купаясь, отвлечь внимание вражеских разведчиков.

  Их план сработал, немцы пошли в обход, и команде удалось выиграть целые сутки времени.

  Глава 7

  Лиза очень спешила за подмогой. Не выполнив указания старшины о перевале на островке посередине болота, она, уставшая и замерзшая, продолжила путь.

  Почти дойдя до конца болота, Лиза задумалась и сильно испугалась большого пузыря, вспучившегося прямо перед ней в мертвой тишине топи.

  Инстинктивно девушка рванулась в сторону и потеряла опору под ногами. Шест, на который пыталась опереться Лиза, сломался. Последнее, что она увидела перед смертью – это лучи всходившего солнца.

  Глава 8

  Старшина точно не знал о траектории движения немцев, потому решил отправиться на разведку вместе с Ритой. Они обнаружили привал, 12 фашистов отдыхали возле костра и сушили белье. Где были другие четверо, установить не удалось.

  Васков принимает решение о смене места дислокации, а потому направляет Риту за девушками и заодно просит принести его именной кисет. Но в суматохе кисет забыли на старом месте, и Соня Гурвич, не дождавшись разрешения командира, побежала за дорогой вещью.

  Через короткое время старшина услышал едва различимый крик. Как бывалый боец, он догадался, что этот крик означает. Вместе с Женей они отправились по направлению звука и нашли тело Сони, убитой двумя ударами ножа в грудь.

  Глава 9

  Оставив Соню, старшина с Женей оправились в погоню за фашистами, чтобы они не успели донести о происшествии своим. Ярость помогает старшине четко продумать план действий.

  Одного из немцев Васков убил быстро, справиться со вторым ему помогла Женя, оглушив фрица прикладом по голове. Эта была первая рукопашная схватка для девушки, которую она очень тяжело перенесла.

  В кармане одного из фрицев Васков нашел свой кисет. Вся команда зенитчиц во главе со старшиной собралась возле Сони. Тело сослуживицы достойно похоронили.

  Глава 10

  Пробираясь сквозь лес, команда Васкова неожиданно напоролась на немцев. В доли секунды старшина выбросил вперед гранату, затрещали пулеметные очереди. Не зная сил противника, фашисты приняли решение отступать.

  Во время короткого боя Галя Четвертак не смогла перебороть страх и не участвовала в стрельбе. За такое поведение девушки хотели осудить ее на комсомольском собрании, однако, командир заступился за растерявшуюся зенитчицу.

  Несмотря на сильную усталость, недоумевая о причинах задержки подмоги, старшина отправляется на разведку, взяв с собой Галину в воспитательных целях.

  Глава 11

  Галя была очень сильно испугана происходившими реальными событиями. Фантазерка и сочинительница, она часто погружалась в вымышленный мир, а потому картина реальной войны выбила ее из колеи.

  Васков и Четвертак вскоре обнаружили два тела немецких солдат. По всем признакам, раненые в перестрелке бойцы были добиты своими же товарищами. Недалеко от этого места продолжали разведку оставшиеся 12 фрицев, двое из которых подошли уже совсем близко к Федоту и Гале.

  Старшина надежно спрятал Галину за кустами и сам укрылся в камнях, однако девушка не справилась со своими чувствами и с криком выскочила из укрытия прямо под автоматную очередь немцев. Васков стал уводить немцев от оставшихся своих бойцов и добежал до болота, на котором и укрылся.

  В ходе погони он был ранен в руку. Когда рассвело, старшина разглядел вдали Лизину юбку, тогда он понял, что теперь не может рассчитывать на подмогу.

  Глава 12

  Находясь под гнетом тяжелых мыслей, старшина отправился на поиски немцев. Пытаясь понять ход мыслей противника и исследуя следы, он набрел на Легонтов скит. Из укрытия он наблюдал, как группа фашистов из 12 человек прятали в старой избе взрывчатку.

  Для охраны диверсанты оставили двоих солдат, один из которых был ранен. Васкову удалось обезвредить здорового охранника и завладеть его оружием.

  Старшина с Ритой и Женей встретились на берегу реки, в том месте, где они изображали лесорубов. Пройдя через страшные испытания, они начали относиться друг к другу по-братски. После привала они стали готовиться к последнему бою.

  Глава 13

  Команда Васкова держала оборону берега так, как будто за ними была вся Родина-Мать. Но силы были неравны, и немцам все-таки удалось переправиться на их берег. Риту тяжело ранило при взрыве гранаты.

  Чтобы спасти старшину и раненую подругу, Женя, отстреливаясь, убегала все дальше в лес, уводя за собой диверсантов. Девушку ранило в бок слепым выстрелом врага, но она даже не подумала, чтобы спрятаться и переждать.

  Уже лежа в траве, Женя палила до тех пор, пока немцы не застрелили ее в упор.

  Глава 14

  Федот Евграфыч, перебинтовав Риту и завалив ее еловыми лапами, хотел отправиться на поиски Жени и вещей. Для спокойствия он решил оставить ей наган с двумя патронами.

  Рита понимала, что смертельно ранена, она боялась лишь того, что ее сын останется сиротой. Поэтому попросила старшину позаботиться об Альберте, рассказав, что именно от него и от своей матери она возвращалась в то утро, когда столкнулась с немецкими солдатами.

  Васков дал такое обещание, но не успел отойти от Риты на несколько шагов, как девушка выстрелила себе в висок.

  Старшина похоронил Риту, а затем нашел и похоронил Женю. Раненая рука сильно ныла, все тело горело от боли и напряжения, но Васков решил отправиться в скит, чтобы убить хотя бы еще одного немца. Ему удалось нейтрализовать часового, в скиту спали пятеро фрицев, одного из которых он пристрелил сразу.

  Заставив их связать друг друга, едва живой, он повел их в плен. Только тогда, когда Васков увидел русских солдат, он позволил себе потерять сознание.

  Эпилог

  Спустя некоторое время после войны, в письме своему товарищу, один турист описывает удивительные тихие места в районе двух озер. В тексте он также упоминает одного старика без руки, который приезжал сюда вместе с сыном Альбертом Федотычем, капитаном-ракетчиком.

  Впоследствии этот турист вместе со своими новыми товарищами установили мраморную плиту с именами на могиле девушек-зенитчиц.

  Заключение

  Пронзительная повесть о женском героизме во времена Великой Отечественной Войны оставляет в сердцах неизгладимый след. Автор неоднократно подчеркивает в своем повествовании о противоестественности участия женщин в военных действиях по своей природе, и вина в этом лежит на том, кто развязал войну.

  В 1972 году режиссер Станислав Ростоцкий снял по повести фильм. Он посвятил его той медсестре, которая унесла его с поля боя, избавив его от неминуемой смерти.