Дейч А. Красные и черные. "Карл IX". Карл IX, король Франции — Все монархии мира Карл ix король франции прозвище

Король Франции из рода Валуа, правивший в 1560--1574 гг. Сын Генриха II

Карлу было десять лет, когда, после смерти старшего брата, он сделался

королем. Правление на многие годы перешло в руки его матери Екатерины

Медичи, женщины очень умной, изворотливой и вероломной. Братья Гизы,

направлявшие все поступки Франциска II, были оттеснены от власти, хотя и

сохранили большое влияние на дела. Они были очень популярны в среде

радикальных католиков (а таких было большинство в Париже), и поэтому

своей политике. Некоторое время казалось даже, что она г отова примириться с

г угенотами. В начале 1562 г. появился Сен-Жерменский эдикт, разрешавший

приверженцам нового учения свободу богослужения вне стен городов и право

собраний в частных домах. Но объявление послаблений ни в коей мере не

привело к прекращению конфронтации. В марте в Васси герцог де Гиз со своими

солдатами попытался разогнать сходку г угенотов и перебил более шестидесяти

человек. После этого ничего уже не могло остановить кровопролитие: во

Франции началась гражданская война. В апреле г угеноты захватили Орлеан и

другие важные города в долине Луары. Королевские войска под командованием

перешедшего в католичество короля Наваррско- г о Антуана, герцога Гиза и

коннетабля Монморанси выступили против них. Католикам противостояла

небольшая, но очень боеспособная армия г угенотов, руководимая принцем Конде

и адмиралом де Колиньи. Обе стороны сражались с большим ожесточением. В

ноябре при осаде Руана погиб король На-варрский. Герцог Гиз взял Руан,

одержал блестящую победу при Дре, подступил к Орлеану, но в феврале 1563 г.

был коварно убит перебежчиком-гугенотом, подосланным адмиралом де Колиньи.

Лишившись своего лучшего полководца, католики стали терпеть поражения. В

марте утомленные войной партии заключили в Амбуазе мир. По его условиям

права протестантов оказались значительно урезаны.

В июле того же года Карл был объявлен совершеннолетним. Но на самом

деле Екатерина осталась полновластной правительницей, потому что король по

своему уму был еще совершенным ребенком, а по характеру -- преждевременно

испорченным юношей. Он думал только о забавах, разъезжал из рощи в рощу,

охотясь за оленями, не понимал дел, не заботился о них и соглашался на все,

что считала нужным предпринять мать. Как и его старший брат Франциск, Карл

был слаб здоровьем. Однако в поступках его видно больше энергии и воли. Он

умел отлично трубить в охотничий рог, подковывать лошадей и необыкновенно

метко стрелять. Позже он с удовольствием работал в кузнице, которую соорудил

себе в Лувре. Карл проявлял некоторый интерес к искусству и пробовал себя в

стихах в стиле Рон-сара. Не склонный, вообще г оворя, к жестокости, он был

подвержен частым приступам ярости, во время которых был способен на разные

злодейства.

В 1565 г. Карл вместе с матерью, братьями и Генрихом Наваррским (сыном

Антуана) ездил по разным областям Франции. Гугеноты по предложению Колиньи

хотели захватить в плен королевскую семью. Но та благополучно прибыла в

Париж под надежной охраной швейцарцев. Этот инцидент послужил поводом к

возобновлению военных действий. На этот раз г угеноты терпели одно поражение

за другим. В ноябре 1567 г. коннетабль Монморанси разбил их при Сен-Дени;

затем, после перемирия в Лонжюмо, они опять были побеждены при Жарнаке (в

марте 1569 г.). Принц Конде попал в плен в этом сражении и был убит г

вардейцем герцога Анжуйского. В октябре Колиньи, сделавшийся теперь вождем

протестанской партии, был еще раз разбит при Монконтуре. Но воодушевление

королевской армии угасло при осаде укрепленных районов вокруг Ла-Рошели. В

августе 1570 г. в Сен-Жермене между г угенотами и католиками был заключен

третий мир. На этот раз г угенотам были предоставлены все те права, которых

они домогались: свобода совести и богослужения. В течение следующих двух лет

военных действий не было, но взаимная настороженность сохранялась.

В начале 1571 г. Екатерина Медичи стала настойчиво приглашать в Париж

адмирала и наваррскую королеву Жанну. Видя, что они всеми способами

уклоняются от поездки в столицу, она стала хлопотать об устройстве брака

между молодым Генрихом Наваррским (сыном Жанны) и своей дочерью Маргаритой.

Брак этот, по мнению Екатерины, был единственным средством для

окончательного примирения партий. Энергичное сватовство, льстившее самолюбию

Жанны, позволило растопить лед недоверия, Колиньи отправился в Блуа, где был

встречен изъявлениями самого искреннего дружелюбия. Карл, обнимая адмирала,

заверил его, что это счастливейший день в его жизни. Он ввел старика в

государственный совет, пожаловал имения, деньги и с этого времени называл

его не иначе, как своим отцом. Дворяне-гугеноты один за другим стали

следовать примеру своего вождя и приезжать в Париж, где встречали неизменно

ласковый прием. Один праздник сменялся другим, то и дело устраивались балы.

После одного из них в начале июня 1572 г. наваррская королева заболела

воспалением легких и скончалась через пять дней. Считалось, что она умерла

от простуды, но ходил упорный слух, что причиной смерти послужили

совершилось бракосочетание Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа, а через

четыре дня адмирал Колиньи, возвращаясь от ко-роля, был ранен выстрелом из

мушкета и по чистой случайности остался жив. Когда о покушении сообщили

Карлу, он казался чрезвычайно огорченным. Король приказал закрыть все

парижские заставы за исключением двух, а всем г угенотам велел переселиться

в квартал, где находился дом адмирала, под усиленную охрану королевской

стражи. Он сам навестил раненого и обещал непременно разыскать убийцу. На г

угенотов это покушение произвело тягостное впечатление. Некоторые из них

предлагали спешно покинуть столицу, но Колиньи, словно ослепленный, не

ходили по домам и составляли перепись живших в них г угенотов, уверяя, что

все это делается по королевскому повелению для их же собственной пользы.

В одиннадцатом часу вечера Генрих Гиз оцепил Лувр швейцарцами. В то же

время многие парижане собрались в городской ратуше, где купеческий старшина

Иоанн Шарон, клеврет Гизов, страстной речью призвал католиков отомстить г

угенотам за прошлые мятежи. После полуночи удары набата в церкви святого

Германа Оксеррского возвестили о наступлении ночи святого Варфоломея. Это

был условленный сигнал к началу резни. Движимый чувством мщения за убийство

своего отца, Генрих Гиз с вооруженным отрядом устремился к дому адмирала

Колиньи. Его приспешники ворвались внутрь, зарезали старика и выкинули труп

на улицу к ногам герцога. После этого толпы фанатиков бросилиь умерщвлять

других г угенотов. Одушевляемые криками, что король велел убивать

заговорщиков, они ходили по всему городу, оставляя за собой г руды тел в

домах, на улицах и на мостах. Все храбрые сподвижники адмирала, все

приверженцы принцев крови, приехавшие в Париж на свадьбу Генриха Бурбона, --

Ларошфуко, Телиньи, Брикмон, Лафорс, а также многие другие вельможи и

дворяне, поплатились жизнью за доверие к королю. В самом Лувре были зарезаны

дворяне из свиты Генриха Наваррского. Бесстыжие дамы и девушки придворного

штата приходили любоваться на красоту обнаженных убитых. На узких улицах

Парижа раздавался непрерывный треск ружейных выстрелов, сверкали шпаги и

кинжалы, ревели убийцы и хрипели умирающие. Толпы черни под

предводительством вельмож врывались в дома, кололи и резали безоружных,

гнались за убегающими. Сам король стрелял из окна Лувра в бегущих г угенотов

и ободрительными криками возбуждал католиков к убийству. Всего в

Варфоломеевскую ночь и в три следующих дня в Париже было убито более 2 тысяч

человек. Трупы в течение нескольких дней свозили возами на берега Сены и

сваливали в воду. Уцелели лишь немногие г угенотские вожди. Карл после

долгих совещаний с матерью и братом, герцогом Анжуйским, решил пощадить

короля Наваррского и принца Конде. В манифестах, рассылаемых по государству,

г оворилось, что г угеноты наказаны смертью за преступный заговор. При этом

правительство объявляло, что эдикт о веротерпимости сохраняет свою силу, но

общественное богослужение кальвинистов запрещается. Впрочем, злодейство не

достигло своей цели -- г угеноты остались так же сильны, как и до

Варфоломеевской ночи. Война возобновилась, но не привела к победе ни одной

из партий. В 1573 г. король подписал эдикт, предоставлявший г угенотам

свободу богослужения в городах Ла-Рошель, Ним и Нонтобан, а также во

владениях вельмож. Всем остальным г угенотам предоставлялись свобода совести

и право молиться в своих домах.

В следующем году двадцатичетырехлетний Карл умер, вероятно, от г рудной

болезни, которой он страдал около года. В последние недели жизни он

постоянно дрожал, не мог ни стоять, ни лежать, ни сидеть. По некоторым

известиям, перед смертью в нем пробудилось что-то похожее на угрызения

совести: он метался по постели и постоянно проклинал тех, кто подстрекнул

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

27-й король Франции

Карл IX (фр. Charles IX), Шарль-Максимильен (фр. Charles-Maximilien); родился. 27 июня 1550 года, умер 30 мая 1574 года) -- король Франции с 5 декабря 1560 (до 17 августа 1563 при регентстве матери Екатерины Медичи). Из династии Валуа. Сын короля Генриха II и Екатерины Медичи. Правление Карла ознаменовалось Варфоломеевской ночью -- печально знаменитым массовым истреблением гугенотов.

Карлу было десять лет, когда, после смерти старшего брата, он сделался королем. Правление на многие годы перешло в руки его матери Екатерины Медичи, женщины очень умной, изворотливой и вероломной. Братья Гизы, направлявшие все поступки Франциска II, были оттеснены от власти, хотя и сохранили большое влияние на дела. Они были очень популярны в среде радикальных католиков (а таких было большинство в Париже), и поэтому королеве приходилось считаться с ними. Сама Екатерина была более гибкой в своей политике. Некоторое время казалось даже, что она готова примириться с гугенотами. В начале 1562 г. появился Сен-Жерменский эдикт, разрешавший приверженцам нового учения свободу богослужения вне стен городов и право собраний в частных домах. Но объявление послаблений ни в коей мере не привело к прекращению конфронтации. В марте герцог де Гиз со своими солдатами попытался разогнать сходку гугенотов и перебил более шестидесяти человек. После этого ничего уже не могло остановить кровопролитие: во Франции началась гражданская война. В апреле гугеноты захватили Орлеан и другие важные города в долине Луары. Королевские войска под командованием перешедшего в католичество короля Наваррского Антуана, герцога Гиза и коннетабля Монморанси выступили против них. Католикам противостояла небольшая, но очень боеспособная армия гугенотов, руководимая принцем Конде и адмиралом де Колиньи. Обе стороны сражались с большим ожесточением. В ноябре при осаде Руана погиб король Наваррский. Герцог Гиз взял Руан, одержал блестящую победу при Дре, подступил к Орлеану, но в феврале 1563 г. был коварно убит перебежчиком-гугенотом, подосланным адмиралом де Колиньи. Лишившись своего лучшего полководца, католики стали терпеть поражения. В марте утомленные войной партии заключили в Амбуазе мир. По его условиям права протестантов оказались значительно урезаны.

В июле того же года Карл был объявлен совершеннолетним. Но на самом деле Екатерина осталась полновластной правительницей, потому что король по своему уму был еще совершенным ребенком, а по характеру -- преждевременно испорченным юношей. Он думал только о забавах, разъезжал из рощи в рощу, охотясь за оленями, не понимал дел, не заботился о них и соглашался на все, что считала нужным предпринять мать. Как и его старший брат Франциск, Карл был слаб здоровьем. Однако в поступках его видно больше энергии и воли. Он умел отлично трубить в охотничий рог, подковывать лошадей и необыкновенно метко стрелять. Позже он с удовольствием работал в кузнице, которую соорудил себе "в Лувре. Карл проявлял некоторый интерес к искусству и пробовал себя в стихах в стиле Ронсара. Не склонный, вообще говоря, к жестокости, он был подвержен частым приступам ярости, во время которых был способен на разные злодейства.

В 1565 г. Карл вместе с матерью, братьями и Генрихом Наваррским (сыном Антуана) ездил по разным областям Франции. Гугеноты по предложению Колиньи хотели захватить в плен королевскую семью. Но та благополучно прибыла в Париж под надежной охраной швейцарцев. Этот инцидент послужил поводом к возобновлению военных действий. На этот раз гугеноты терпели одно поражение за другим. В ноябре 1567 г. коннетабль Монморанси разбил их при Сен-Дени; затем, после перемирия в Лонжюмо, они опять были побеждены при Жарнаке (в марте 1569 г.). Принц Конде попал в плен в этом сражении и был убит гвардейцем герцога Анжуйского. В октябре Колиньи, сделавшийся теперь вождем протестанской партии, был еще раз разбит при Монконтуре. Но воодушевление королевской армии угасло при осаде укрепленных районов вокруг Ла-Рошели. В августе 1570 г. в Сен-Жермене между гугенотами и католиками был заключен третий мир. На этот раз гугенотам были предоставлены все те права, которых они домогались: свобода совести и богослужения. В течение сле-дующих,двухлет военных действий.. не было, но взаимная настороженность сохранялась.

В начале 1571 г. Екатерина Медичи стала настойчиво приглашать в Париж адмирала и наваррскую королеву Жанну. Видя, что они всеми способами уклоняются от поездки в столицу, она стала хлопотать об устройстве брака между молодым Генрихом Наваррским (сыном Жанны) и своей дочерью Маргаритой. Брак этот, по мнению Екатерины, был единственным средством для окончательного примирения партий. Энергичное сватовство, льстившее самолюбию Жанны, позволило растопить лед недоверия. Колиньи отправился в Блуа, где был встречен изъявлениями самого искреннего дружелюбия. Карл, обнимая адмирала, заверил его, что это счастливейший день в его жизни. Он ввел старика в государственный совет, пожаловал имения, деньги и с этого времени называл его не иначе, как своим отцом. Дворяне-гугеноты один за другим стали следовать примеру своего вождя и приезжать в Париж, где встречали неизменно ласковый прием. Один праздник сменялся другим, то и дело устраивались балы. После одного из них в начале июня 1572 г. наваррская королева заболела воспалением легких и скончалась через пять дней. Считалось, что она умерла от простуды, но ходил упорный слух, что причиной смерти послужили отравленные перчатки, подаренные ей Екатериной Медичи. 18 августа совершилось бракосочетание Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа, а через четыре дня адмирал Колиньи, возвращаясь от короля, был ранен выстрелом из мушкета и по чистой случайности остался жив. Когда о покушении сообщили Карлу, он казался чрезвычайно огорченным. Король приказал закрыть все парижские заставы за исключением двух, а всем гугенотам велел переселиться в квартал, где находился дом адмирала, под усиленную охрану королевской стражи. Он сам навестил раненого и обещал непременно разыскать убийцу. На гугенотов это покушение произвело тягостное впечатление. Некоторые из них предлагали спешно покинуть столицу, но Колиньи, словно ослепленный, не обратил внимания на их предостережения. Утром 23 августа особые комиссары ходили по домам и составляли перепись живших в них гугенотов, уверяя, что все это делается по королевскому повелению для их же собственной пользы. В одиннадцатом часу вечера Генрих Гиз оцепил Лувр швейцарцами. В то же время многие парижане собрались в городской ратуше, где купеческий старшина Иоанн Шарон, клеврет Гизов, страстной речью призвал католиков отомстить гугенотам за прошлые мятежи. После полуночи удары набата в церкви святого Германа Оксеррского возвестили о наступлении ночи святого Варфоломея. Это был условленный сигнал к началу резни. Движимый чувством мщения за убийство своего отца, Генрих Гиз с вооруженным отрядом устремился к дому адмирала Колиньи. Его приспешники ворвались внутрь, зарезали старика и выкинули труп на улицу к ногам герцога. После этого толпы фанатиков бросились умерщвлять других гугенотов. Одушевляемые криками, что король велел убивать заговорщиков, они ходили по всему городу, оставляя за собой груды тел в домах, на улицах и на мостах. Все храбрые сподвижники адмирала, все приверженцы принцев крови, приехавшие в Париж на свадьбу Генриха Бурбона, -- Ларошфуко, Телиньи, Брикмон, Лафорс, а также многие другие вельможи и дворяне, поплатились жизнью за доверие к королю. В самом Лувре были зарезаны дворяне из свиты Генриха Наваррского. Бесстыжие дамы и девушки придворного штата приходили любоваться на красоту обнаженных убитых. На узких улицах Парижа раздавался непрерывный треск ружейных выстрелов, сверкали шпаги и кинжалы, ревели убийцы и хрипели умирающие. Толпы черни под предводительством вельмож врывались в дома, кололи и резали безоружных, гнались за убегающими. Сам король стрелял из окна Лувра в бегущих гугенотов и ободрительными криками возбуждал католиков к убийству. Всего в Варфоломеевскую ночь и в три следующих дня в Париже было убито более 2 тысяч человек. Трупы в течение нескольких дней свозили возами на берега Сены и сваливали в воду. Уцелели лишь немногие гугенотские вожди. Карл после долгих совещаний с матерью и братом, герцогом Анжуйским, решил пощадить короля Наваррского и принца Конде. В манифестах, рассылаемых по государству, говорилось, что гугеноты наказаны с мертью за преступный заговор. При этом правительство объявляло, что эдикт о веротерпимости сохраняет свою силу, но общественное богослужение кальвинистов запрещается. Впрочем, злодейство не достигло своей цели -- гугеноты остались так же сильны, как и до Варфоломеевской ночи. Война возобновилась, но не привела к победе ни одной из партий. В 1573 г. король подписал эдикт, предоставлявший гугенотам свободу богослужения в городах Ла-Рошель, Ним и Нонтобан, а также во владениях вельмож. Всем остальным гугенотам предоставлялись свобода совести и право молиться в своих домах.

В следующем году двадцатичетырехлетний Карл умер, вероятно, от грудной болезни, которой он страдал около года. В последние недели жизни он постоянно дрожал, не мог ни стоять, ни лежать, ни сидеть. По некоторым известиям, перед смертью в нем пробудилось что-то похожее на угрызения совести: он метался по постели и постоянно проклинал тех, кто подстрекнул его на убийства.

Подобные документы

Социально-экономические процессы, происходившие во Франции до восшествия Генриха на престол. Факторы, повлиявшие на формирование личности будущего короля. Психологический портрет Генриха Наваррского, государственные преобразования в период его правления.

дипломная работа , добавлен 21.11.2013


Людовик Справедливый. Король Франции с 1610 из династии Бурбонов. Старший сын Генриха IV Наваррского и его второй жены Марии Медичи. Период правления Людовика XIII является вершиной французского абсолютизма.

биография , добавлен 17.04.2003


Период в истории Франции между падением Первой империи императора Наполеона 6 апреля 1814 г. и Июльской революцией 29 июля 1830 г., во время которой к власти вернулись короли династии Бурбонов. Введение конституционного правления, оформление Хартии.

реферат , добавлен 10.01.2016


Эпоха революций и завоевательных войн Франции. Биография Талейрана. Нравственно-моральные качества. Роль Талейрана в истории Франции и мировой истории. Дипломатическая деятельность Талейрана. Особенности дипломатии Талейрана.

курсовая работа , добавлен 26.01.2007


Юность Екатерины II. Восшествие на престол и начало царствования. Внутренняя политика: уложенная комиссия, церковная политика, административная деятельность, крестьянская война и ее последствия. Русско-турецкие войны. Революция во Франции. Польша.

курсовая работа , добавлен 23.05.2008


Краткая библиографическая справка про Людовика XIV. Версаль как постоянная резиденция двора и правительства в 1682 году. Увеселительные мероприятия, проводимые при дворе во время правления короля Людовика XIV. Роль Франсуазы де Обинье в жизни Людовика.

реферат , добавлен 14.10.2010


Детство и юность Наполеона. Правление Наполеона Бонапарта и становление империи во Франции. Египетская экспедиция, итальянский поход, восстание и установление диктатуры. Последние годы жизни императора. Наполеоновские войны, их значение в истории Франции.

курсовая работа , добавлен 01.11.2015


Классовая и политическая сущность Пятой республики во Франции. Конституция 1958 года. Внутренняя политика де Голля. Распад колониальной империи Франции. Внешняя политика де Голля. Майско-июньский социально-политический кризис 1968 года, его последствия.

контрольная работа , добавлен 14.12.2007


Положение Франции в XII–XVII веках, обострение войн с Италией. Борьба Валуа и Габсбургов за гегемонию в Европе. Религиозные войны между католиками и протестантами, предпосылки обреченности последних. Брак между Маргаритой Медичи и Генрихом Навварским.

реферат , добавлен 22.01.2010


Становление европейской цивилизации и Франции. Узловые проблемы французской истории. Историография изучения французской истории. Возникновение Франции. Франция в IX - XIII веках. Крестовые походы. Начало объединения Франции.

Правление на долгие годы перешло в руки его матери Екатерины Медичи, женщины умной, хитрой и коварной. Гизы были отстранены от власти, хотя сохранили довольно сильное влияние на дела. В отличии от них Екатерина Медичи была более гибкой и в политике и в вопросах религии. В 1562 году она издала Сен-Жерменский эдикт, по которому протестанты получали свободу богослужения вне стен городов и право собраний в частных домах. Но уже вскоре в Васси герцог Гиз разогнал сходку гугенотов, убив более 60 человек, и во Франции началась гражданская война. Гугеноты под предводительством принца Конде и адмирала Колиньи заняли Орлеан и ещё ряд городов в долине Луары. Им противостояла французская армия под командованием принявшего католичество Антуана Наваррского и коннетабля Монморанси. В ноябре 1562 году при осаде Руана Антуан погиб. Уже под руководством герцога Гиза Руан был взят, но вскоре герцог был убит наёмником, подосланным адмиралом Колиньи. В марте 1563 года обе стороны подписали в Амбуазе мир, по которому права гугенотов были сильно урезаны.

Летом 1563 года Карл был объявлен совершеннолетним, однако по уму он оставался сущим ребёнком, думая только о забавах, в государственных делах ничего не понимал и не хотел в них вникать. К тому же, как и старший брат, он был слаб здоровьем.

В 1565 году гугеноты попытались захватить в плен королевскую семью во время поездки по стране, но неудачно. Этот инцидент привёл к возобновлению военных действий. Гугеноты проиграли ряд битв, в одной из которых погиб принц Конде, и были вынуждены укрыться в неприступной крепости Ла-Рошель. Католическая армия не отважилась на штурм, и был подписан очередной мир, по которому протестанты получили обратно свободу совести и богослужения.

В 1571 году Екатерина Медичи стала настойчиво звать в Париж , вдову Антуана, под предлогом организации брака её сына и принцессы Маргариты. Это предложение очень льстило самолюбию . Тем временем Карл обхаживал престарелого Колиньи, называя того своим отцом, дав место в государственном совете, пожаловав имения и деньги. По примеру своих вождей в Париж стали приезжать и другие дворяне-гугеноты. Празднества и балы сменяли друг друга. После одного из них занемогла и через несколько дней умерла, как считается, от простуды, хотя слухи приписывали её смерть Екатерине Медичи, подарившей отравленные перчатки. Тем не менее 18 августа 1571 года состоялась свадьба и Маргариты.

Через несколько дней после этого события на адмирала Колиньи было совершено покушение, но адмирал чудом остался жив. Некоторые гугеноты попытались покинуть Париж, но Карл приказал закрыть все заставы, за исключением двух, приставил к дому раненого адмирала усиленную охрану и пообещал найти убийцу.

Вечером 23 августа, накануне ночи святого Варфоломея, швейцарские гвардейцы оцепили Лувр, а горожане-католики собрались в ратуше, где приспешник Гиза Жан Шарон выступил с речью, призывающей истреблять протестантов. Полуночный набат стал сигналом к началу резни гугенотов. В течение этой ночи и трёх последующих дней толпы фанатиков охотились на разрозненных и зачастую безоружных гугенотов. Отряд герцога Гиза ворвался в дом адмирала Колиньи и убил больного старика. Даже в Лувре шла охота на гугенотов-гостей короля. Пощадили лишь . Король Карл сам стрелял из мушкета из окон дворца по бегущим людям. Всего было убито более 2 тысяч человек, а их трупы свалены в Сену. По всей Франции были разосланы манифесты, в которых говорилось, что гугеноты наказаны смертью за организацию заговора. Эдикт о веротерпимости был оставлен в силе, но публичные богослужения кальвинистов запрещены. Война возобновилась, но не привела к победе ни одной из партий. В 1573 году Карл подписал эдикт, разрешавший протестантам свободу богослужения в городах Ла Рошель, Ним и Монтобан, а также во владениях вельмож. Всем остальным гугенотам предоставлялись свобода совести и право молиться в своих домах.

На следующий год у Карла обнаружилась грудная болезнь. Несколько недель его трясло в лихорадке, из пор выступила кровь, и 30 мая 1574 он умер ещё совсем молодым человеком.

“КАРЛ IX”

Мари-Жозеф Шенье проявлял огромную энергию, добиваясь разрешения на постановку трагедии “Карл IX”. Он писал листовки, памфлеты, печатные обращения к Французскому театру. “Театр дамочек и рабов, — восклицал Шенье, — более непригоден для людей и граждан. Блестящим драматическим поэтам недоставало одного: о, разумеется, не гения; им не хватало настоящей аудитории. Если тирания и рабство осмеливаются еще показываться открыто, пусть осуждают их со сцены театра, соперничая с театром древних Афин...”

Шенье обратился с петицией в Учредительное собрание: “Поддержите меня в тяжелой деятельности, которую я взял на себя. Отныне я насчитываю в числе непримиримых врагов всех тех, которые обязаны своим существованием сословным предрассудкам и которые с сожалением вспоминают о временах крепостничества. Я хочу иметь в числе своих друзей всех, кто любит отечество, всех настоящих французов. Вы даете великий пример миру. Остатки феодального здания скоро рухнут под напором высокого собрания, которое вы представляете. Мы увидим, как исчезнут титулы, антиобщественные перегородки, бессмысленные различия между людьми”.

Печатные и устные выступления Шенье в пользу постановки его трагедии, слухи, сплетни и пересуды — все это вызывало огромный интерес к “Карлу IX”. Самый сюжет трагедии живо перекликался с волнующими темами современности. Шенье изображал избиение гугенотов в знаменитую Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 года как плод интриг придворной клики и разоблачал фанатизм католического духовенства и деспотизм королевской власти.

Драматург трактовал эгоистическую фигуру Карла IX как символ дурного монарха, не считающегося с интересами своих подданных. В противовес этому королю Шенье выдвигал образ Генриха Наваррского, симпатичного властителя, преданного народу, готового защищать его интересы.

Неудивительно, что трагедия Шенье, остро ставившая проблему королевской власти и ее отношения к народу, всполошила реакционный лагерь, настаивавший на безусловном запрещении трагедии.

Неустанная энергия Шенье накаляла атмосферу в среде парижских театралов. Наконец, в зрительном зале Французского театра разыгралась манифестация в защиту “Карла IX”. 19 сентября шла трагедия Фонтенеля “Эрисия”. Едва взвился занавес, как в зрительном зале поднялся шум и крики:

— “Карла Девятого”! Требуем “Карла Девятого”! “Карла Девятого”!

Находившийся на сцене актер Жерар приблизился к рампе и недоуменно спросил у публики, кого она вызывает: не автора ли новой трагедии?

— Мы хотим видеть трагедию господина Шенье “Карл Девятый”.

Окончательно растерявшись, Жерар оставил сцену. Его сменил Флери.

Один из зрителей, поднявшись в партере, взял слово:

— Мы требуем постановки “Карла Девятого”. Эта трагедия господина Шенье, насколько мы знаем, имеется в театре. Почему же мы ее не видим на сцене?

— Достопочтенные господа, — сказал Флери с почтительным поклоном, — Французская комедия рада удовлетворить желания своих зрителей. Но мы еще не приступали к репетициям этой пьесы, так как разрешение еще не получено.

Слова Флери привели в ярость зрительный зал. Раздались громкие крики:

— Не надо разрешения! К черту разрешение! Снова заговорил оратор из партера.

— Зачем разрешение? Эра деспотизма цензуры кончается. Мы хотим видеть и слышать то, что нам нравится.

Громкие аплодисменты раздались в ответ на эту реплику. Флери ответил:

— Что же, вы приказываете нам нарушить законы, чтимые нами на протяжении ста лет?

— А кто установил эти законы? — раздались голоса из зрительного зала.

В результате этого острого диалога между Флери и зрителями было решено, что актеры обратятся за разрешением к городским властям. При этом зрители потребовали, чтобы им был сообщен со сцены ответ муниципалитета. Флери, отвесив низкие поклоны, удалился. Публика успокоилась. Началось представление.

Мэр Парижа Байи, приняв делегацию актеров Французского театра, не решился самолично разрешить постановку “Карл IX”. Он передал дело на рассмотрение общего собрания представителей Коммуны Парижа. Затем дело перешло в Учредительное собрание. Комиссия из трех лиц получила поручение рассмотреть пьесу.

Тем временем Шенье продолжал выпускать листовки и воззвания. Он призывал “сбросить ненавистное иго инквизиции мысли и объединить голоса, требуя именем свободы скорейшего представления “Карла IX”.

Наконец, театр получил разрешение на постановку. Актеры, еще недавно протестовавшие против постановки “Карла IX”, примирились с обстоятельствами, вынудившими их согласиться. Каковы были эти обстоятельства?

26 августа 1789 года Собрание приняло “Декларацию прав человека и гражданина”. Эта декларация отменяла феодальную собственность в пользу собственности буржуазной и утверждала принципы буржуазной свободы, определяя ее как “право делать все, что не вредит другому”. Эта декларация указывала, что “закон может запрещать лишь действия, вредные для общества”.

В соответствии с основными положениями “Декларации” были выдвинуты требования об уничтожении театральных монополий как феодального пережитка и о предоставлении права открытия новых театров.

Таким образом, и в области театра был выдвинут принцип свободной конкуренции. Французскому театру, если бы он отказался пойти по пути нового, революционного репертуара, грозила перспектива утратить зрителей. Очевидно, это обстоятельство заставило Моле, Флери и других актеров из реакционного лагеря примириться с введением в репертуар “Карла IX”.

Актерский комитет Французского театра распределял роли трагедии Шенье. Сен-Фаль отказался от роли Карла IX. Он предпочитал сыграть симпатичного Генриха Наваррского. Тальма без особых затруднений получил роль Карла IX.

Репетиции шли усиленным темпом.

Между тем на другой, более обширной исторической сцене развертывались значительные события. В Версале подготовлялся контрреволюционный переворот. Говорили, что Людовик XVI собирается бежать в Мец и оттуда начать войну с мятежным Парижем. Рабочие и городская беднота испытывали тяжелую нужду. В провинции происходили восстания, и это затрудняло подвоз хлеба к столице.

5 октября народ двинулся в Версаль и заставил короля явиться в Париж. Учредительное собрание, состоявшее в большинстве своем из привилегированных сословий и верхушки финансовой и торговой буржуазии, было напугано выступлением парижских масс. Оно стало заботиться о том, чтобы сохранить буржуазную и помещичью собственность от “нарушителей спокойствия и порядка”.

Эти события незамедлительно отразились на судьбе новой постановки Французского театра. Неожиданно комитет Французского театра получил следующую выписку из протокола общего собрания Коммуны Парижа от 12 октября 1789 года:

“Общее собрание приняло решение по предложению одного гражданина отменить и отсрочить объявленное в афишах представление трагедии под заглавием “Карл IX”. Мотивировалось это предложение тем, что при тех обстоятельствах, когда столица счастлива принимать у себя августейшего монарха и королевскую семью, каждый подданный стремится видеть мир, порядок и счастье во дворце наших королей; что необходимо наблюдать, чтобы ни одно театральное представление не могло породить чувств, противоположных тем, которые воодушевляют подданных лучшего и любимейшего из королей”.

Мотивировка запрещения “Карла IX” характерна для настроений Учредительного собрания, боявшегося самостоятельного народного движения и в подавляющем большинстве своем настроенного монархически. Собрание нуждалось в королевской власти, так как видело в ней защиту от напора широких масс. Да и в самих массах еще в этот период революции наблюдалось двойственное отношение к королю и монархии. С одной стороны, они считали короля другом контрреволюционных дворян и попов; с другой стороны, в массах жила еще вера в доброго короля, к сожалению, окруженного дурными советниками. Сам Шенье, автор “Карла IX”, ненавистник тирании и фанатизма, не выходил за пределы буржуазного конституционализма и считал, что беды нации проистекают от испорченности “придворном клики.

Новые посягательства на трагедию Шенье не ослабили волю драматурга. Он ответил письмом, в котором указывал, что "Карл IХ” в полной мере удовлетворяет требованиям нравственности и не может внушить ничего, кроме ненависти к фанатизму, тирании, убийствам и междоусобным войнам.

В результате новых хлопот и волнений пьеса все-таки была разрешена к представлению.

“Карл IX” впервые был поставлен 4 ноября 1789 года. Этот день стал историческим. Партер, возбужденный событиями, происходившими в пьесе, наэлектризованный революционными идеями, восторженно принимал пламенные стихи Шенье.

Впервые был показан и а сцене король, отдающий приказ истреблять своих подданных, король, о котором еще так недавно с трибуны Национального собрания Мирабо бросил крылатую фразу: “Я вижу отсюда окно, через которое бесславный Карл IX стрелял в своих подданных, все преступление которых заключалось в том, что они иначе служат богу, чем он”.

Когда Тальма произнес устами Карла IX следующие стихи:

Я предал отечество, честь и законы поправ,

И громы немедля убьют нарушителя прав,—

Мирабо, сидевший в ложе, первый подал знак к рукоплесканиям. Они возобновились с удвоенной силой, когда Тальма продолжал:

Эта гробница, Бастилии гнет вековой.

Рухнет однажды под властной рукой.

Зрительный зал пришел в страшное волнение: зрители в партере вскочили со своих мест и потребовали повторения этих стихов.

Современники рассказывают, что Дантон, находившийся в зале, сказал:

— Если “Фигаро” убил знать, “Карл Девятый” убьет монархию.

После окончания спектакля стали вызывать автора.

Тальма, взяв под руку Шенье, подвел его к рампе. Публика с триумфом проводила автора до его жилища.

“Карл IX” неизменно делал большие сборы. Зрительный зал бурно реагировал на тирады против фанатизма и королевской тирании. Демократические зрители резко выражали свое негодование против преступных советников Карла IX и в лице Генриха Наваррского видели прообраз “идеального монарха”.

Аристократы бойкотировали спектакли. Брат короля прислал “гг. актерам королевской труппы” извещение о том, что с наступающего первого января он отказывается от своей ложи в театре.

В реакционных газетах, субсидируемых королевским двором, появились протесты против трагедии, “написанной Шенье под диктовку Плутона, причем чернильницу держал сам дьявол”.

Отвечая на яростные атаки реакции, Шенье сочинял резкие стихотворные памфлеты:

Старые бары, шуты и попы, куртизанки -

Bсe на меня ополчились.

Оппозиция была беспомощна. Зрители неустанно наполняли театр.

За кулисами, как и в зрительном зале, шла борьба двух лагерей. С одной стороны, выступала революционная группа, называемая красной эскадрой. Во главе ее находился Тальма, разделявший успех автора мастерским исполнением роли Карла IX. Дюгазон и г-жа Вестрис примыкали к группе красных. Сюда же входили комик Гранмениль и Жак Граммон.

На стороне черных, или аристократов, было руководящее ядро труппы: Моле, Флери, Ноде, Сен-При, г-жи Конта, Рокур, Жоли.

Борьба вокруг “Карла IX” обострила политические разногласия между двумя группами театра. Французская комедия лишилась покровительства короля. Парижский мэр Байи распоряжался в театре, как хозяин.

В конце 1789 года делегация актеров отправилась к парижскому мэру для выяснения взаимоотношений между театром и городскими властями.

Черные были немало смущены самим фактом отправления делегации к новым властям в лице буржуазного городского управления. В мемуарах Флери мы находим следующее замечание: “Надо сознаться, что мы были весьма унижены необходимостью идти в городское управление. Мы, собственные актеры короля, мы вызваны к мэру города. Мы никак не могли освоиться с сочетанием понятий театра и городского управления”.

В результате переговоров актерской делегации с Байи было решено, что Французский театр переименовывается в “Театр нации”. По требованию черных, представленных в делегации большинством, актеры, принимая звание актеров Театра нации, в то же время сохраняли за собой звание “собственных актеров короля”.

Между тем представления “Карла IX” продолжались с неослабевающим успехом. После тридцать третьего спектакля “Карл IX” был запрещен.

Революционная общественность не желала примириться с этим запрещением. Партер неоднократно неистовствовал перед поднятием занавеса, требуя возобновления “Карла IX”.

Ища популярности у народа, вождь крупной либеральной буржуазии Мирабо, этот случайный попутчик революции, вскоре ставший продажным агентом короля, организовал в зрительном зале Французского театра демонстрацию. От имени депутатов Прованса он предъявил требование поставить “Карла IX”.

В этот вечер, 21 июля 1790 года, был объявлен “Эпименид”. Когда поднялся занавес и на сцене уже находились Ноде, Тальма и м-ль Ланж, сильный шум в зрительном зале не дал возможности начать спектакль.

Как только публика немного стихла, зазвучал хорошо знакомый большинству парижан голос Мирабо. От имени провансальских депутатов он предъявил требование поставить “Карла IХ”. Выдвинувшись к рампе, Ноде от имени французского театра заявил, что, к крайнему прискорбию, требование почтеннейшей публики невыполнимо, так как г-жа Вестрис больна, а Сен-При нет в Париже. Ноде, видя настроение зрительного зала, не решился сослаться на королевский запрет. Он предпочел отговориться техническими причинами.

Тут произошло нечто неожиданное. Тальма, сделав жест, просящий тишины, сказал:

— Граждане, мадам Вестрис действительно больна, но я отвечаю за то, что она будет играть и что она даст вам это доказательство своего патриотизма. Роль кардинала прочтут по тетрадке.

Бурей рукоплесканий приветствовал зрительный зал это заявление. Через два дня спектакль состоялся. Г-жа Вестрис играла Катерину Медичи. Жак Граммон прочел роль кардинала Лотарингского. Таким образом, красные Французского театра одержали блистательную победу.

После спектакля, восторженно принятого публикой, за кулисами разыгралась бурная сцена.

Ноде, освистанный партером и взбешенный поступком Тальма, набросился на него и ударил по лицу.

Последовал вызов на дуэль. Шенье и Палиссо — два драматурга — были секундантами Тальма.

Ноде и Тальма дрались на пистолетах.

Страдавший сильной близорукостью Тальма стоял на расстоянии двадцати шагов от Ноде и не мог разглядеть противника. Он неуверенно поднимал и опускал руку с пистолетом.

— Что вы ищете? — спросили Тальма секунданты.

— Я ищу Ноде! — ответил Тальма.

Тогда Ноде приблизился на несколько шагов. Прозвучал выстрел. Пуля пролетела мимо.

Ноде выстрелил в воздух.

Внешне инцидент был исчерпан. Однако резкое настроение против Тальма среди черных не было рассеяно, оно накоплялось исподволь.

По существовавшей традиции, перед возобновлением спектаклей после пасхального перерыва кем-нибудь из актеров Французского театра произносилась вступительная речь. Эта речь составлялась определенным образом. В ней делались комплименты зрителям, высказывались надежды на их дальнейшую благосклонность и намечались перспективы предстоящего сезона.

На сей раз произнесение речи было поручено Тальма. Не совсем по шаблону была составлена эта речь. По просьбе Тальма ее написал Шенье, и она носила полемический характер. Дело в том, что при закрытии сезона 20 марта Дазенкур произнес заключительную речь, в которой указал на некоторые конфликты, возникшие в последнее время между партером и актерами. Представитель реакционной части труппы сетовал на то, что Французский театр подвергается “прискорбным нападкам”.

“Завистливое недоброжелательство, источники которого мы позволим себе не разоблачать здесь, хочет восторжествовать над нашими обычаями и в течение нескольких месяцев старается сдержать и обескуражить наше рвение”.

Вот на эту-то речь Дазенкура и собрался ответить Тальма. Он прибег к темпераментному перу Шенье.

Как и следовало ожидать, речь, составленная Шенье, была забракована верхушкой Французского театра. Тальма представил ее на утверждение парижского мэра, который наложил резолюцию: “Не возражаю”.

Тем не менее руководство театра поручило актеру Ноде составить речь в традиционном стиле. И эта речь была утверждена мэром.

Шенье не успокоился на этом. При полном сочувствии Тальма, он отпечатал в типографии свой текст речи, прибавив при этом, что она была забракована верхушкой театра:

“Актеры не допустили г. Тальма прочитать печатаемый ниже текст. Им дали права гражданина, но они боятся говорить, как граждане. Некоторые лица из Французской комедии одержимы духом аристократизма, но большие болезни требуют сильнодействующих лекарств”.

Летучки с речью, предназначенной для Тальма, распространялись по залу.

В них звучали патриотические фразы, далеко не соответствовавшие настроению большинства актеров Французского театра:

“В недрах великой нации рождается свобода. Она распространяет свое влияние на все стороны жизни нашей родины. Она воздействует на изящные искусства: сцена, навсегда избавленная от оков произвола, станет тем, чем она должна быть, — школой нравов и свободы. Уже не раз философия поднимала свой голос на наших подмостках, но как он был сдержан и робок, когда приспешники тиранов в любой момент могли заставить его замолчать, когда небольшая кучка людей смела ограничивать гений, когда один тайный приказ об аресте доказывал разуму, на чьей стороне сила”.

Речь Тальма распространяется в зале, вызывая возбуждение среди зрителей. А на сцене появляется Ноде со своей пустой, бесцветной речью. В ней есть один демагогический пассаж, кивок в сторону демократического партера: “В интересах наименее обеспеченных зрителей в этом сезоне им будет дана возможность посещать спектакли и видеть шедевры репертуара, так как в зале будет устроено шестьсот мест по пониженным ценам, причем добавочные места ничуть не стеснят остальных зрителей”.

Это обещание, впрочем, так и осталось невыполненным.

Между тем за кулисами разыгралась следующая сцена. За минуту до выхода Ноде бледный, взволнованный Тальма, одетый, как подобает в подобных случаях, держа в руке текст речи, составленный Шенье, хотел выбежать на сцену и был насильно задержан стоявшими возле него актерами.

Этот день — 12 апреля 1790 года — провел резкую грань между Тальма и красными, с одной стороны, и черными — с другой.

Раскол углубляется очень быстро. Черные, желая всячески очернить Тальма в глазах аристократической части зрителей, повели против него кампанию. Они распространяли слух, что Тальма и Шенье, чествуемые патриотами-единомышленниками, кричали: “Актеры — аристократы, и их следует вздернуть на фонаре!”

История с возобновлением “Карла IX”, о которой было рассказано выше, вызвала усиление борьбы черных против Тальма. Они утверждали, что Тальма в корыстных целях организовал демонстрацию марсельских патриотов, возглавляемых Мирабо. Реакционная печать подхватила эту ложь.

Тальма решил обратиться к Мирабо со следующим письмом:

“Сударь, я прибегаю к вашему великодушию, чтобы оправдаться в тех клеветнических обвинениях, которые стараются возвести на меня враги. Согласно их утверждению, не вы требовали постановки “Карла IX”, а я сам интриговал, чтобы вынудить своих товарищей возобновить представление этой пьесы. Продажные писаки публично заявляют то, что подсказывает им злоба”.

Мирабо не замедлил откликнуться:

“Разумеется, сударь, вы можете утверждать, что я требовал “Карла IX” от имени провансальских депутатов, что именно я настаивал на этом представлении. Вы можете это утверждать, потому что это правда, — и правда, которой я горжусь. Враждебность, которую проявили господа актеры по этому поводу, если верить по крайней мере слухам, доказывает неуважение к публике и основывается на доводах, лежащих вне их компетенции; не им дано судить о том, является ли произведение, законно показанное на сцене, бунтовщическим или нет. Их отношение к этому вопросу было в высшей степени странным и политически недопустимым”.

Мирабо заканчивал письмо следующими словами:

“Как бы там ни было, обстоятельства дела таковы, и я охотно под ними подписываюсь”.

Эта переписка была опубликована и дала толчок к новой полемике между реакционной печатью и революционной общественностью. Обличительные статьи, памфлеты, брошюры, мгновенно распространявшиеся по городу, яростно нападали на Французский театр, упрекая его в “негражданственности” и разных преступлениях против нации. Дешозаль в памфлете “Донос на французских комедиантов” подчеркивал реакционность руководящей верхушки театра. Театр в свое оправдание выпустил несколько листовок и памфлетов. Они были очень слабо аргументированы и большого успеха не имели.

В ту пору в зрительном зале уже произошло расслоение. Публика лож заметно редела. В партер притекали новые, демократические зрители, заинтересованные политической остротой нового репертуара. Поэтому большинство зрительного зала оказалось на стороне красных.

Черные продолжали борьбу против Тальма. Их возмущало, что он ориентируется на нового зрителя, что он нарушает аристократические традиции театра, заигрывает с плебеями как новыми хозяевами положения. Надо было скомпрометировать патриотизм Тальма, лишний раз оскорбить и унизить его.

За это дело взялся Ноде, особенно ненавидевший своего товарища по труппе. Он распространил клевету о том, что в исторический день взятия Бастилии Тальма трусливо запрятался на чердак, чтобы не принимать участия в уличных стычках.

Тальма, упорно стараясь разоблачить ложь, выставил со своей стороны свидетелей.

Тогда Ноде прибег к новой клевете: он хвастал, что публично избил Тальма и Шенье.

Шенье ответил письмом в газетах. Он указывал, что г. Ноде распространяет ложные сведения об избиении Тальма и автора этого опровержения. “Это не соответствует действительности, но нее же, — писал Шенье, — я вынужден носить с собой пистолеты для личной защиты с того времени, как “Карл IX” сделал моими врагами всех жалких рабов, с того времени, как многие из этих жалких рабов, пользуясь небдительностью закона и малодушием властей, публично хвастают, что они стали отъявленными бандитами”.

Тальма ответил в свою очередь. Он сообщил читателям о том насилии, которому он подвергся со стороны Ноде, представителя черных Французского театра:

Впервые официально Тальма назвал своих врагов черными. Этот термин был уже обиходным для тех депутатов Собрания, которые считались защитниками феодальных привилегий и врагами свободы.

Карлу было десять лет, когда, после смерти старшего брата, он сделался королем. Правление на многие годы перешло в руки его матери Екатерины Медичи, женщины очень умной, изворотливой и вероломной. Братья Гизы, направлявшие все поступки Франциска II, были оттеснены от власти, хотя и сохранили большое влияние на дела. Они были очень популярны в среде радикальных католиков (а таких было большинство в Париже), и поэтому королеве приходилось считаться с ними. Сама Екатерина была более гибкой в своей политике. Некоторое время казалось даже, что она готова примириться с гугенотами. В начале 1562 г. появился Сен-Жерменский эдикт, разрешавший приверженцам нового учения свободу богослужения вне стен городов и право собраний в частных домах. Но объявление послаблений ни в коей мере не привело к прекращению конфронтации. В марте в Васей герцог де Гиз со своими солдатами попытался разогнать сходку гугенотов и перебил более шестидесяти человек. После этого ничего уже не могло остановить кровопролитие: во Франции началась гражданская война. В апреле гугеноты захватили Орлеан и другие важные города в долине Луары. Королевские войска под командованием перешедшего в католичество короля Наваррского Антуана, герцога Гиза и коннетабля Монморанси выступили против них. Католикам противостояла небольшая, но очень боеспособная армия гугенотов, руководимая принцем Конде и адмиралом де Колиньи. Обе стороны сражались с большим ожесточением. В ноябре при осаде Руана погиб король Наваррский. Герцог Гиз взял Руан, одержал блестящую победу при Дре, подступил к Орлеану, но в феврале 1563 г. был коварно убит перебежчиком-гугенотом, подосланным адмиралом де Колиньи. Лишившись своего лучшего полководца, католики стали терпеть поражения. В марте утомленные войной партии заключили в Амбуазе мир. По его условиям права протестантов оказались значительно урезаны.

В июле того же года Карл был объявлен совершеннолетним. Но на самом деле Екатерина осталась полновластной правительницей, потому что король по своему уму был еще совершенным ребенком, а по характеру - преждевременно испорченным юношей. Он думал только о забавах, разъезжал из рощи в рощу, охотясь за оленями, не понимал дел, не заботился о них и соглашался на все, что считала нужным предпринять мать. Как и его старший брат Франциск, Карл был слаб здоровьем. Однако в поступках его видно больше энергии и воли. Он умел отлично трубить в охотничий рог, подковывать лошадей и необыкновенно метко стрелять. Позже он с удовольствием работал в кузнице, которую соорудил себе "в Лувре. Карл проявлял некоторый интерес к искусству и пробовал себя в стихах в стиле Ронсара. Не склонный, вообще говоря, к жестокости, он был подвержен частым приступам ярости, во время которых был способен на разные злодейства.

В 1565 г. Карл вместе с матерью, братьями и Генрихом Наваррским (сыном Антуана) ездил по разным областям Франции. Гугеноты по предложению Колиньи хотели захватить в плен королевскую семью. Но та благополучно прибыла в Париж под надежной охраной швейцарцев. Этот инцидент послужил поводом к возобновлению военных действий. На этот раз гугеноты терпели одно поражение за другим. В ноябре 1567 г. коннетабль Монморанси разбил их при Сен-Дени; затем, после перемирия в Лонжюмо, они опять были побеждены при Жарнаке (в марте 1569 г.). Принц Конде попал в плен в этом сражении и был убит гвардейцем герцога Анжуйского. В октябре Колиньи, сделавшийся теперь вождем протестанской партии, был еще раз разбит при Монконтуре. Но воодушевление королевской армии угасло при осаде укрепленных районов вокруг Ла-Рошели. В августе 1570 г. в Сен-Жермене между гугенотами и католиками был заключен третий мир. На этот раз гугенотам были предоставлены все те права, которых они домогались: свобода совести и богослужения. В течение сле-дующих,двухлет военных действий.. не было, но взаимная настороженность сохранялась.

В начале 1571 г. Екатерина Медичи стала настойчиво приглашать в Париж адмирала и наваррскую королеву Жанну. Видя, что они всеми способами уклоняются от поездки в столицу, она стала хлопотать об устройстве брака между молодым Генрихом Наваррским (сыном Жанны) и своей дочерью Маргаритой. Брак этот, по мнению Екатерины, был единственным средством для окончательного примирения партий. Энергичное сватовство, льстившее самолюбию Жанны, позволило растопить лед недоверия. Колиньи отправился в Блуа, где был встречен изъявлениями самого искреннего дружелюбия. Карл, обнимая адмирала, заверил его, что это счастливейший день в его жизни. Он ввел старика в государственный совет, пожаловал имения, деньги и с этого времени называл его не иначе, как своим отцом. Дворяне-гугеноты один за другим стали следовать примеру своего вождя и приезжать в Париж, где встречали неизменно ласковый прием. Один праздник сменялся другим, то и дело устраивались балы. После одного из них в начале июня 1572 г. наваррская королева заболела воспалением легких и скончалась через пять дней. Считалось, что она умерла от простуды, но ходил упорный слух, что причиной смерти послужили отравленные перчатки, подаренные ей Екатериной Медичи. 18 августа совершилось бракосочетание Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа, а через четыре дня адмирал Колиньи, возвращаясь от короля, был ранен выстрелом из мушкета и по чистой случайности остался жив. Когда о покушении сообщили Карлу, он казался чрезвычайно огорченным. Король приказал закрыть все парижские заставы за исключением двух, а всем гугенотам велел переселиться в квартал, где находился дом адмирала, под усиленную охрану королевской стражи. Он сам навестил раненого и обещал непременно разыскать убийцу. На гугенотов это покушение произвело тягостное впечатление. Некоторые из них предлагали спешно покинуть столицу, но Колиньи, словно ослепленный, не обратил внимания на их предостережения. Утром 23 августа особые комиссары ходили по домам и составляли перепись живших в них гугенотов, уверяя, что все это делается по королевскому повелению для их же собственной пользы. В одиннадцатом часу вечера Генрих Гиз оцепил Лувр швейцарцами. В то же время многие парижане собрались в городской ратуше, где купеческий старшина Иоанн Шарон, клеврет Гизов, страстной речью призвал католиков отомстить гугенотам за прошлые мятежи. После полуночи удары набата в церкви святого Германа Оксеррского возвестили о наступлении ночи святого Варфоломея. Это был условленный сигнал к началу резни. Движимый чувством мщения за убийство своего отца, Генрих Гиз с вооруженным отрядом устремился к дому адмирала Колиньи. Его приспешники ворвались внутрь, зарезали старика и выкинули труп на улицу к ногам герцога. После этого толпы фанатиков бросились умерщвлять других гугенотов. Одушевляемые криками, что король велел убивать заговорщиков, они ходили по всему городу, оставляя за собой груды тел в домах, на улицах и на мостах. Все храбрые сподвижники адмирала, все приверженцы принцев крови, приехавшие в Париж на свадьбу Генриха Бурбона, - Ларошфуко, Телиньи, Брикмон, Лафорс, а также многие другие вельможи и дворяне, поплатились жизнью за доверие к королю. В самом Лувре были зарезаны дворяне из свиты Генриха Наваррского. Бесстыжие дамы и девушки придворного штата приходили любоваться на красоту обнаженных убитых. На узких улицах Парижа раздавался непрерывный треск ружейных выстрелов, сверкали шпаги и кинжалы, ревели убийцы и хрипели умирающие. Толпы черни под предводительством вельмож врывались в дома, кололи и резали безоружных, гнались за убегающими. Сам король стрелял из окна Лувра в бегущих гугенотов и ободрительными криками возбуждал католиков к убийству. Всего в Варфоломеевскую ночь и в три следующих дня в Париже было убито более 2 тысяч человек. Трупы в течение нескольких дней свозили возами на берега Сены и сваливали в воду. Уцелели лишь немногие гугенотские вожди. Карл после долгих совещаний с матерью и братом, герцогом Анжуйским, решил пощадить короля Наваррского и принца Конде. В манифестах, рассылаемых по государству, говорилось, что гугеноты наказаны с

мертью за преступный заговор. При этом правительство объявляло, что эдикт о веротерпимости сохраняет свою силу, но общественное богослужение кальвинистов запрещается. Впрочем, злодейство не достигло своей цели - гугеноты остались так же сильны, как и до Варфоломеевской ночи. Война возобновилась, но не привела к победе ни одной из партий. В 1573 г. король подписал эдикт, предоставлявший гугенотам свободу богослужения в городах Ла-Рошель, Ним и Нонтобан, а также во владениях вельмож. Всем остальным гугенотам предоставлялись свобода совести и право молиться в своих домах.

В следующем году двадцатичетырехлетний Карл умер, вероятно, от грудной болезни, которой он страдал около года. В последние недели жизни он постоянно дрожал, не мог ни стоять, ни лежать, ни сидеть. По некоторым известиям, перед смертью в нем пробудилось что-то похожее на угрызения совести: он метался по постели и постоянно проклинал тех, кто подстрекнул его на убийства.